Антигерой
Шрифт:
— Что потом? — спрашиваю я, смотря на огонь. Мне так важно понять, какой он внутри, какой настоящий.
— А потом, я вдруг понял, что там все не то: не настоящее, не мое, то, к чему я не могу привыкнуть. Не те люди, не те женщины, не та еда, и солнце не такое, вода и воздух, — усмехается Глеб.
— Моей маме нравится в Европе. Наверное, потому что у нее там любимый человек.
Глеб молча кивает, поднимается с дивана, идет в сторону кухни и приносит холодное шампанское.
— Три минуты до Нового года, Рада, — принимается открывать
— Ой, только без хлопка, пожалуйста, — соскакиваю с дивана, готовлю бокалы.
— Какой Новый год без хлопка шампанского? — ухмыляется, сжимая пробку.
— Ну пожалуйста, я боюсь! — зажмуриваюсь.
— Открой глаза, детка, — Глеб демонстрирует мне открытую бутылку и разливает нам шампанское.
Берем бокалы, оглядываемся на часы, молча отсчитывая секунды. Перевожу взгляд на мужчину и понимаю, что он смотрит на меня. Сердце ускоряет ритм, волнительно. С последними секундами Глеб подходит ко мне. Очень близко.
— Все будет хорошо, детка, — тихо произносит он. — С Новым годом.
— С Новым годом, — так же тихо отвечаю я, словно мы шепчем друг другу что-то интимное. Чокаемся бокалами, выпиваем по несколько глотков, меня переполняют эмоции. — Я люблю тебя, — выпаливаю вдруг. Мне кажется, что я должна ему это сказать именно сейчас, с боем курантов, и у нас начнется новая жизнь.
Глеб замирает, прикрывает на секунду глаза, а потом отбирает у меня бокал, ставит его на стол, зарывается в мои волосы, дергает на себя и целует. Долго, чувственно, с хриплым стоном, но не отвечает мне.
Глава 24
Рада
Мы провели в загородном доме три дня. Самые прекрасные три дня в моей жизни. Нет, Глеб так и не ответил взаимными признаниями. Но мне и не нужно от него слов. Что такое слова? Простое сотрясание воздуха?
Этот мужчина вообще мало говорит. Слова ничего не значат. Иногда люди много говорят, но ничего не делают. Я ощущаю его любовь. Я ее осязаю, я дышу ей.
Глеб смотрит на меня так, словно не может насмотреться, он дышит мной. В прямом смысле этого слова, выдыхает мой запах полной грудью, с наслаждением прикрывая глаза. Он прикасается ко мне то нежно, невесомо, словно я хрустальная, то сильно, стискивая так, что спирает дыхание.
Он заботится обо мне, как никто никогда не заботился. Я растворилась в этом мужчине, я пропала, утонув в бездне его глаз. И мне хочется, чтобы это никогда не заканчивалось.
Глеб, словно голодный дикий зверь, терзает мое тело по несколько раз в день. Мне больно, мне невыносимо, мне сладко и дико хорошо. Кажется, мы занимались любовью на всех поверхностях этого дома. Даже в тех местах, где я и не могла представить, что это возможно.
По утрам он обычно любит мое тело, берет еще сонную, нежно, ласково, буквально вылизывая с ног до головы, а ночью трахает. Да, именно трахает, жёстко, дико, сильно, кусая, терзая, вынуждая скулить под ним.
Тело ноет, между ног саднит, губы обветрены от его бесконечных поцелуев, но я счастлива. До этого я вообще не знала, что такое отношения, любовь, мужчина.
Пью кофе возле окна, кутаясь в свитер Глеба. Прекрасное утро, вкусный кофе, на мне запах любимого мужчины, и неугомонные бабочки в животе. Глеб на дворе, возле внедорожника курит, зажимая сигарету губами, и разговаривает по телефону. Я ничего не слышу, но понимаю, что диалог неприятен Глебу. Мужчина сжимает челюсть и жестикулирует руками. Сбрасывает звонок, вышвыривает недокуренную сигарету и тут же прикуривает другую, набирая чей-то номер. И снова напряжённый разговор.
Не понимаю, что происходит, но нервозность Глеба передается мне. За это время я так привыкла к Глебу, срослась с ним, настроилась на его волну так, что любое его настроение передается мне. Я ничего не понимаю, но чутко ощущаю перемену.
Глеб завершает разговор, снова вышвыривает недокуренную сигарету, наклоняется, набирает пригоршню снега и умывается им, протирая лицо. Дышит глубоко, а я сжимаю чашку кофе, кусая губы. Он обещал мне, что будет все хорошо…
Мужчина разворачивается, замечает меня и идет в сторону дома. Отставляю чашку на подоконник, от волнения расплескивая напиток, и несусь в прихожую.
— Что-то случилось? — спрашиваю я, как только Глеб входит.
— Собирайся, детка, нам нужно ехать, — сообщает он, игнорируя мои вопросы, как всегда.
— Куда?
— Собирайся, чем быстрее, тем лучше, — обходит меня, направляясь в комнату, начинает сам собирать наши вещи.
Бегу за ним, принимаясь спешно натягивать штаны.
— Глеб, может, ты объяснишь?! — повышаю голос, чтобы он, наконец, меня услышал. — Что происходит?!
— Небольшие проблемы, детка, нас ищут. Поэтому поторопись.
— Кто ищет? Мы же все сделали, документы я подписала. Отца выпустили?! — с каждым словом мой голос становится громче и громче.
— Давай ты будешь послушной девочкой и просто сделаешь все, что я говорю. А я повинюсь за нас двоих, — уже мягче произносит он.
— Ладно! Ладно! Просто скажи мне: все плохо?
— Нет, детка, все хорошо. И с тобой, и с твоим отцом. Скажем так, это мои траблы.
— Расскажи?
— Рада, просто собирайся! — снова нервничает, берет сумку и направляется на выход. — Жду тебя в машине!
Застываю в ступоре. Вот и поговорили.
Боже, как с ним сложно!
Быстро одеваюсь, собираю волосы, хватаю куртку и иду на выход.
***
—Ты можешь просто сказать, куда мы?
Не выдерживаю этой давящей тишины. Напряжение Глеба давит. Я не могу больше молчать и быть «послушной девочкой», как он просил.
— Мы едем к моему брату.
— У тебя есть брат?
— Да, старший. Он адвокат, мне нужно с ним поговорить, — поясняет Глеб и снова замолкает, сжимая челюсть.