Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает

Корецкий Данил Аркадьевич

– Можешь и меня записать, – важно кивнула Илона. – Для Георгия Вадимовича я найду время…

Дима кивнул, что-то пометил на своем смартфоне, затем вручил всем визитки. Но время вышло, и вскоре они покинули гостеприимный замок. Перед этим охранники внимательно изучили Кирюшину флеш-карту и без лишних объяснений удалили несколько снимков.

Следующий адрес находился в районе Зоологического сада – квартира популярного певца и шоумена, которого Ребенок почему-то всегда считала московским. В смысле, москвичом. Оказалось, что он – коренной тиходонец и,

хотя большую часть времени проводит в столице, любит иногда наведаться на родину. Илона запросто звала его Степиком, как хорошего знакомого.

Здесь их никто не обыскивал. Да и это было бы бессмысленно: у Степика день рождения, народу тьма, все пьяные, музыка гремит. Квартира занимала два последних этажа в элитном доме, имела выход на крышу. Там под навесом был оборудован бассейн с подогревом, стояло что-то вроде африканского бунгало и росли деревья. В бунгало за стойкой обитал веселый бармен, который раздавал всем напитки, в бассейне плавали голышом парни с девушками, а также совершенно пьяная дама в деловом костюме.

– Вот как живут люди! Учись! – орала Илона, перекрикивая звуки музыки. – Хоть сдохни, но будь счастлив! Поняла?

Она затащила Ребенка в бунгало и потребовала у бармена бутылку «Боланже». Тот начал было отнекиваться, но пришел Степик, и проблема сразу решилась. Ребенок никогда не пила такого дорогого шампанского, она даже не знала, что это такое. Ей понравилось. Оксанка перешла к более серьезным напиткам, а потом разделась до трусов и полезла в бассейн обниматься с каким-то продюсером.

Тут позвонил Филипп.

– Ты где?

Ребенок успела забежать в ванную, закрыла дверь, чтобы не проникала музыка.

– Да где я могу быть, Фил? В библиотеке…

Ей казалось, что обман немедленно раскроется, но нет, обошлось. Они поговорили как обычно, и она с облегчением отключилась. Она вернулась в шум веселья.

Неожиданно возник совершенно трезвый Кирюша и сказал, что почти все отснял. Ребенок с Илоной пошли снова искать Степика, а потом осматривали квартиру. Из этой экскурсии, правда, запомнилась только огромная, овальная то ли спальня, то ли гостиная с розовыми диванами. На диванах кто-то занимался любовью, а стеклянный столик был засыпан дорожками из белого порошка. Правда, к тому моменту, когда они добрались до этой гостиной, на такие мелочи уже как-то перестали обращать внимание…

Распрощавшись со Степиком, помчались в район Свердловского сквера, в «Шамбалу». Это квартал дорогих особняков, царство преуспевающей городской богемы, галерейщиков и коллекционеров. В беломраморной вилле их принимал сам Михаил Яковлевич Нобельзон, владелец крупнейшего в России частного собрания немецких экспрессионистов.

– Кто такие эти экспрессионисты? – шепотом поинтересовалась Ребенок.

– Ну, такие, прикинутые… – туманно поведала Илона. – Короче, дозу на грудь и пошли махать кистью.

Два верхних этажа у Михаила Яковлевича отведены под картины, там постоянный уровень влажности, там нельзя находиться в верхней одежде и собираться группами более шести человек,

потому что испарения. Сам хозяин вместе с прислугой ютился на первом этаже, среди бесчисленных анфилад, умноженных венецианскими зеркалами, ломберных столиков и мебельных гарнитуров эпохи Марии Антуанетты. Спал Михаил Яковлевич в алькове три на три метра, куда надо подниматься по ступенькам. Рядом с кроватью, на резной лакированной тумбочке стоял даже на вид дорогой сосуд мейсенского фарфора с монограммой князя Николая Юсупова.

– Это ночной горшок, – сдержанно пояснил хозяин. – Произведение искусства. Очень дорогой. В мировых каталогах – до ста тысяч…

– Да ну? – удивилась Илона. – Интересно было бы туда написать…

Михаил Яковлевич изумленно вскинул брови.

– Золотой дождь в элитный фарфор! – пояснила она. – По-моему, то, что надо! А Кирюша сфотографирует и поместит в свой журнал…

– Это не наша тематика, – сквозь зубы сказал фотограф. – И даже не «Плейбоя»…

Ребенка больше всего здесь поражали даже не горшки и не картины, а вид из окон гостиной, украшенных очаровательными бронзовыми шпингалетами и ручками с завитушками в каком-то необыкновенном стиле. Эти окна выходили не в Тиходонск. Ухоженный европейский дворик, сквозь кованую ограду просматривается европейская улица. Наверное, такие виды открываются из богатых домов Вены или Парижа.

– А почему нет решеток? – спросила она.

– У меня сигнализация и договор с очень надежным агентством, – ответил хозяин и мягко улыбнулся. – И потом, кругом живут очень приличные люди…

Потом был еще адрес. И еще, и, наверное, не один. Ребенок опьянела и уже с трудом отличала один дворец от другого. Сверкала вспышка «Никона», выхватывая какие-то невероятные интерьеры, шкафы, будуары, ванные комнаты и унитазы с сенсорным управлением, а еще лица – чаще всего почему-то пьяные или безразличные, или хищные, как у тех головорезов в доме Георгия Вадимовича.

Вот серебряная комната. Вот золотая комната. Антрацитовая ванная… Малахитовый кабинет…

Дом без углов. Вообще ни одного угла, мать, представляешь? И окна круглые!..

Детская комната, в углу сидит медведь в натуральную величину. Ребенок подумала, что у нее галлюцинации. Подошла, потрогала – медведь плюшевый…

Гостиная в виде пещеры. Спальня в виде пещеры. Сюда медведь вписался бы куда лучше, но вместо медведя бродит мужчина с красным лицом и чего-то хочет от Ребенка. Кирюша осторожно говорит: «Пойдем отсюда» и уводит ее…

Потом – целая стена дизайнерской обуви. Стеллажи с обувью от пола до потолка.

Потом они ехали обратно, в обычную жизнь…

– Хорошая разведка, – затягиваясь тонкой сигаретой, говорит Илона. – На днях по сегодняшним домишкам специально пройдемся с бреднем. Степик обещал познакомить со всеми…

– Это уже без меня, – говорит Ребенок. – Меня Фил заждался.

– Ты дура, Катька! – вопит на заднем сиденье машины Оксана с мокрыми спутанными волосами. По лицу размазалась тушь, губы синие, язык заплетается.