Антикиллер
Шрифт:
Начать решили с заявительницы – она, как-никак, главная фигура, да и посимпатичней Ленки.
Подогнали к дому тачку, стали ждать. Пинтос за рулем, Голяк на заднем сиденье, Слон гуляет у подъезда.
Вдруг подкатывает обшарпанный «жигуль», выходит двухметровый, коротко стриженный мордоворот с ментовскими глазами, осматривается – и прямиком к ним.
– По Семке соскучились? – спрашивает с издевкой и улыбается. – Что-то быстро. Ему лет пять париться... И вдруг, перестав улыбаться, гавкает:
– Пошли на хер! Еще раз увижу – всех продырявлю!
А у самого «пушка»
Делать нечего, отъехали, издали смотрят.
– Зверь! – Слон поежился. – Видно, из литвиновских...
– Ничего, – успокоил Пинтос. – Просто так он шмалять не станет. И круглые сутки с ней не будет. У них людей не хватает.
Через несколько минут охранник вывел Ковалеву, посадил в машину и отвез в больницу – она врачом работает. А сам сел в коридоре и смотрит по сторонам.
– Чего ему на глаза попадаться, только морду набьет, – Говорит Голяк.
– Давай лучше за Ленкой сгоняем.
Приехали в гостиницу, а ее нет! Уволилась. Куда пошла – не знают. Домой – нету! Спрятали, суки.
– Поехали пообедаем, – предложил Пинтос. – А вечером к врачихе домой. СОБР, как и предполагал Литвинов, оказался не в состоянии обеспечить
круглосуточное прикрытие всем объектам. И территориалы отказались, мол, мы не можем просто так пост держать. Людей не хватает улицы патрулировать. Пусть звонит, если что...
После работы охранник привез Ковалеву домой, проводил в подъезд, завел в квартиру.
– Дверь лучше бы железную поставить, – посоветовал он. – Ну ничего, запритесь на все замки, если что – звоните. Не будут же они дверь ломать! Наши быстро приедут... – И попрощался: – До завтра без меня не выходите... Пинтос с друзьями все это отследил.
– Подождем часок, чтоб меньше ходили, и возьмем сучонку за сиськи... Они собирались именно взломать дверь и приготовили для этой цели лом
и кувалду. А кого бояться? Вывалили колоду, стащили сучку в машину, и ищи-свищи!
Татьяна наскоро перекусила, нырнула в ванную и после душа принялась простирывать трусики с бюстгальтером. Вода льется, телевизор шумит – ничего не слышно. Дверь на два замка, телефон под рукой – все как научили!
А по лестнице поднимается Пинтос с кувалдой на длинной ручке, следом Слон с ломом, последним Голяк электрошокер баюкает.
Татьяна достирала, отжала, развесила бельишко, собралась к телевизору на очередную серию, тут чайник засвистел. Побежала на кухню.
– Спорим, я ее без лома двумя ударами высажу, – предложил Пинтос.
– Давай, – согласился Слон. – На кабак.
Выключила Таня чайник, заварку кипятком залила, пена коричневая поднялась, теперь пусть настоится, а сама бегом к экрану – музыка знакомая уже играет, начинается. Одета по-домашнему – халатик на голое тело, тапки, волосы мокрые... Из кухни в комнату надо по коридору мимо двери пробежать, а Пинтос уже занес кувалду, к замкам примеряется...
Он бы действительно с одного удара высадил, но Гангрена сзади за кувалду как дернет!
Пинтос назад опрокинулся, а кувалда в руках у Гангрены осталась, он ею Слона по плечу – трах! Плечо всмятку. Лом загремел по ступенькам, Слон заорал благим матом – и вниз, чуть Голяка
А внизу, на площадке, Черт с Фомой поджидают с арматурным прутом и трубой. Гангрена сказал: мокряков не надо, но проучить хорошо. Черт Слона прутом поперек лба перетянул, тот кровью залился и с копыт. Фома трубой Голяку руку с электрошокером перешиб, а Черт и его арматуриной по шее – трах! И тот рядом улегся.
А Гангрена с Пинтосом задушевный разговор ведет:
– Что же ты, фуфло позорное, к моей сеструхе вяжешься! Неужель жить не хочешь?
С Пинтосом много раз по душам беседовали: и учителя, и инспектор детской комнаты, и участковый, и опера угрозыска, и сыщики из РУОПа, и сам начальник оперотдела Крылов однажды пытался до души его достучаться. Ни у кого не получалось.
А сейчас – проняло Пинтоса до печенки и душа полностью для убеждения раскрылась. Может, тому лицо Гангрены способствовало, может, взгляд или кувалда, которая вот-вот мозги вышибет... Только пожалел Пинтос, что не слушал учителей и участкового, и проклял тот день и час, когда связался с группировкой, а особенно тот момент, когда подписался Быка выручать.
Гангрена долго не разговаривал – понял, что убедил человека, провел ладошкой по щекам и ушел вместе с кувалдой. А поскольку между пальцев у него была половинка бритовки зажата, какой и карандаша толком не подточишь, то щеки Пинтоса обвисли, кровянка двумя потоками хлынула и заверещал он, как закалываемая свинья.
Татьяна крики и шум услышала, позвонила. Через полчаса приехали – и милиция, и «скорая». Но милиции-то особо работы не нашлось, а докторам возни много: Слона и Голяка в реанимацию, Пинтосу в хирургии щеки зашили, лежит печальный, на бульдога похожий, о жизни думает.
Охранник утром за Татьяной пришел:
– А что весь подъезд кровью забрызган?
– Да хулиганы подрались...
– А-а-а... Ну вам-то бояться нечего, до вас никто не доберется...
Крылову после селектора доложили: мол, дружки Быка к Ковалевой стучали, а ее брат их вдребодан разделал...
– А у нее есть брат? – поинтересовался Крылов.
Королев плечами пожал.
– Да вроде не говорила... Тоже небольшая странность, потому значения не придали.
А в команде Быка всему, что шкуры касалось, большое значение придавали. Зашли бойцы к Пинтосу, поговорили – Слон-то с Голяком пока не разговаривают и смогут ли – неизвестно, узнали про охрану СОБРа да про страшного брата и решили в это дело не вязаться. Нечистое тут что-то, гнилое. Для здоровья полезней в стороне постоять...
А потому надежды Быка не оправдались и через трое суток отвезли его плановым автозаком в следственный изолятор, попросту говоря, в тюрьму.
Попал он в камеру сто четыре – большая хата, на сорок человек, а сидят почти шестьдесят. Железные шконки в два яруса, духота, влажность, воздуха не хватает, полуголые зэки в татуировках – преисподняя!
Подвели его «шестерки» к местному пахану – здоровый, мускулистый, вокруг сосков синие звезды, на груди собор о семи куполах, оскал железный. Сидит на почетном месте у окна, на койке, ноги поджал, курит.