Антикварий
Шрифт:
— Мистер Дюстерзивель — мистер Ловел.
Ловел взглянул на немецкого мудреца, занимавшего в коляске переднее сиденье, обычно предоставляемое людям подчиненным или низшим по рангу. Угодливая улыбка и низкий поклон, которыми иностранец ответил на его легкий кивок, еще усилили ту неприязнь, которую Ловел уже питал к нему. И по тому, как антикварий нахмурил косматые брови, можно было заключить, что и ему неприятно это прибавление к их компании. Остальные участники прогулки лишь издали обменялись приветствиями, затем экипажи снова тронулись и, проехав от места встречи еще около трех миль, остановились перед вывеской захудалой маленькой гостиницы «Четыре подковы», где Кексон почтительно открыл дверцу и опустил подножку наемной кареты, тогда как седокам коляски помогли выйти их более парадные слуги.
Здесь возобновился обмен приветствиями. Молодые леди пожали друг другу руки, и Олдбок, очутившийся в своей стихии, занял место проводника и чичероне во главе компании, которой предстояло пешком направиться к месту, которое ее интересовало. Антикварий постарался удержать подле себя Ловела, как лучшего слушателя среди присутствующих, но иногда обращался с немногословными разъяснениями к мисс Уордор и Мэри Мак-Интайр, следовавшим непосредственно за ними. Баронета и пастора он, в общем, избегал, зная, что они оба считают себя осведомленными не хуже, а может быть, и лучше его. Что же касается Дюстерзивеля, которого Олдбок считал шарлатаном, то он был так тесно связан с ожидаемыми убытками на акциях горнопромышленной компании, что антикварию противно было даже видеть его. Таким образом, пастор и эксперт, как два спутника планеты, вынуждены были вращаться в орбите сэра Артура, который к тому же естественно притягивал их, как наиболее важная персона в маленьком обществе.
Нередко самые живописные уголки Шотландии бывают скрыты в какой-нибудь уединенной лесистой долине, и вы можете разъезжать по стране в любом направлении, не подозревая, что совсем неподалеку от вас есть чем полюбоваться, если только заранее принятое решение или случай не приведут вас прямо туда. В особенности это можно сказать об окрестностях Фейрпорта, вообще говоря — открытых, незащищенных и голых. Но там и сям ручейки и небольшие речонки образуют ложбины и лощины, или, как их здесь называют, логи, где на высоких скалистых берегах нашли приют всевозможные деревья и кусты, буйно разросшиеся и тем более радующие глаз, что составляют неожиданный контраст с общим видом местности. Именно такой характер носила она близ развалин обители святой Руфи. Сперва путь представлял собой просто овечью тропу, которая лепилась по склону крутого и обнаженного холма. Однако постепенно, по мере того как эта тропа спускалась и огибала холм, стали появляться деревья, сперва — одиночные, чахлые и уродливые, как бы с клоками шерсти на стволах и корнями, выступающими из земли и образующими углубления, где любят отдыхать овцы, — зрелище, более приятное для любителя красивых мест, чем для садовода или лесничего. Дальше деревья начали образовывать группы, по краям и в середине которых росли терновник и орешник. Наконец эти группы настолько слились, что, хотя под их ветвями кое-где открывалась широкая прогалина или встречались болотца и небольшие пустоши, на которых не находили питания разлетающиеся повсюду семена деревьев, — ландшафт в целом, безусловно, можно было назвать лесистым. Склоны долины все более сближались. Внизу послышался плеск ручья, а в лесных просветах уже можно было видеть и его светлые, быстрые воды, мчавшиеся под сенью древесных крон.
Теперь Олдбок полностью присвоил себе права чичероне и настойчиво требовал, чтобы никто ни на шаг не отклонялся от пути, который он указывал, если они желают увидеть наилучшим образом то, ради чего сюда явились.
— Вам повезло, что я буду вашим гидом, мисс Уордор! — воскликнул старожил, размахивая рукой и качая головой в такт стихам, которые с увлечением декламировал:
Я знаю вдоль и поперек весь лес -Любой овраг, тропу, замшелый пень,Тенистые зеленые беседки.— Ах, черт возьми! Эта ветка терновника разрушила всю работу Кексона и чуть не сбросила мой парик в ручей. Вот что значит читать стихи hors de propos! note 109
— Не огорчайтесь, дорогой сэр, — сказала мисс Уордор, — здесь ваш верный слуга, готовый исправить беду, и когда вы вновь появитесь в вашем головном уборе, восстановленном в его прежнем великолепии, я продолжу цитату:
Так солнце, пав за гранью океана,Главу опять подъемлет из туманаИ сыплет блеск лучистый, тьму гоня,И снова на челе пылает…Note109
Не к месту (франц.).
— Ох, довольно, довольно! — остановил ее Олдбок. — Мне не следовало давать вам такой повод изощрять на мне свое остроумие. Но я сейчас покажу вам нечто, способное остановить ваш сатирический полет, ибо я знаю вас как любительницу природы.
Действительно, когда все вслед за ним пролезли сквозь брешь в низкой полуразвалившейся, старой стене, перед ними открылся вид, столь же любопытный, сколь и неожиданный.
Они стояли высоко на склоне узкой долины, которая внезапно расширялась наподобие амфитеатра, давая место чистому и глубокому озеру в несколько акров и полосе ровной земли вокруг него. Дальше берега везде круто поднимались; в некоторых местах их разнообразили скалы, в других же — украшала молодая поросль, кое-где взбегавшая по склонам и прерывавшая однообразие зеленых пастбищ. Внизу озеро изливалось в торопливый и шумный ручей, сопровождавший гостей с той минуты, как они вступили в долину. В том месте, где он вытекал из озера, высились те самые руины, которые предстояло осмотреть.
Они не занимали обширного пространства, но своеобразная красота, а также дикий и уединенный характер местности сообщали им такую внушительность, какой не обладают и более значительные архитектурные останки, расположенные близ обыкновенных домов и среди менее романтической обстановки. Восточное окно церкви сохранилось невредимым со всеми своими орнаментами и ажурным переплетом, а боковые стены с уже отделившимися от них воздушными арками контрфорсов, увенчанные башенками и отделанные резьбой, придавали зданию изящество и легкость. Крыша и западное крыло церкви были полностью разрушены, но и сейчас было видно, что последняя когда-то составляла одну из сторон квадрата, по боковым сторонам которого располагались монастырские строения, а на противоположной — сад. То крыло этих строений, которое возвышалось над ручьем, частично опиралось на крутую и обрывистую скалу, так как обитель иногда служила военным целям и однажды во время войны Монтроза была взята неприятелем после жестокого побоища. Там, где раньше зеленел сад, еще росло несколько фруктовых деревьев. Подальше от построек стояли одинокие дубы, вязы и каштаны, достигавшие больших размеров. Остальное пространство между развалинами и холмом было покрыто короткой травой, которую пасшиеся здесь овцы содержали в гораздо большем порядке, чем если бы по ней проходили серпом и метлой. Вся эта картина дышала тишиной, вносила в душу умиротворение, но не была монотонна. Темная глубь бассейна, в котором покоилось ясное голубое озеро, отражая водяные лилии и деревья на берегу, там и сям протягивавшие к воде мощные ветви, создавала замечательный контраст с быстрым бегом и бурной шумливостью ручья, который, словно вырвавшись из заточения, мчался вниз по долине, огибая основание скалы, увенчанной руинами, и в своем неистовстве разбивался пеной на каждом уступе или камне, задерживавшем его движение. Столь же велик был контраст между ровным зеленым лугом, на котором высились руины и огромные стволы деревьев, и узкими, почти отвесными берегами, частью окаймленными молодым и густым подлеском, частью поросшими лиловым вереском, а частью — на каменной крутизне — покрытыми пятнами лишайника и тех выносливых растений, что пускают корни в самых бесплодных расселинах утесов.
— Здесь было пристанище учености в дни мрака, мистер Ловел, — сказал Олдбок, вокруг которого теперь собралось все общество, любуясь внезапно открывшейся и столь романтической панорамой. — Здесь отдыхали мудрецы, уставшие от мирской суеты и посвятившие себя либо размышлениям о мире грядущем, либо службе поколениям, которые должны были наследовать им в мире сем. Я сейчас покажу вам библиотеку. Вы видите этот участок стены с прямоугольными окнами, разделенными надвое небольшими колоннами? Вот там она и помещалась, и в ней, как уверяет принадлежащая мне старинная рукопись, было пять тысяч томов. Здесь я смело могу присоединиться к горьким жалобам высокоученого Лиленда, который, сожалея об упадке монастырских библиотек, восклицает, как Рахиль, оплакивающая свое бесплодие, что, если бы из наших библиотек выпрыгнули в руки зеленщиков, свечников, мыловаров и прочих дельцов и торгашей папские буллы, декреты, декреталии, конституции и прочая дьявольская стряпня, а также софизмы Хейтсбурга, универсалы Порфирия, логика Аристотеля, богословие Дунса и всякое такое шулерство (прошу прощения, мисс Уордор) и все тому подобные плоды преисподней, — мы могли бы с этим примириться. Но то, что мы отдали наши древние летописи, сборники наших благородных преданий, наши ученые комментарии, наши народные хартии на самое презренное употребление, легло позором на нашу нацию и обесчестило нас перед потомством до скончания времен. О, пренебрежение, столь неуважительное, к нашей родине!
— О, Джон Нокс! — вздохнул баронет. — Джон Нокс, под чьим влиянием и покровительством была проделана эта патриотическая работа!
Антикварий, оказавшийся в положении птицелова, попавшегося в свой же силок, быстро отвернулся и закашлялся, чтобы скрыть легкую краску смущения.
— Что касается этого апостола шотландской Реформации… — начал он.
Но тут вмешалась мисс Уордор, чтобы прервать опасный разговор:
— Скажите, какого автора вы цитировали, мистер Олдбок?
— Высокоученого Лиленда, мисс Уордор, который упал без чувств, когда своими глазами увидел уничтожение монастырских библиотек в Англии.
— А я думаю, — сказала на это молодая леди, — что его несчастье, может быть, спасло разум кое-кому из современных антиквариев, которых, наверно, затопило бы такое огромное море учености, если бы не было принято осушительных мер.
— Благодарение небу, такой опасности теперь нет. Учености нам оставили с наперсток, а в нем не утонешь.
Сказав это, Олдбок повел собравшихся вниз, на берег, по крутой, но не опасной тропинке, и они вскоре оказались на зеленеющем лугу, посреди которого были расположены руины.