Антимир
Шрифт:
– И ты все это видел?!
– Нет. Позже мы установили связь при помощи световых сигналов, так как радио не работало. Тут-то я все и узнал. Ведь они там, в затопленной базе, жили. А я не мог им помочь, - добавил Конопатый, словно оправдываясь.
– Не мог. Не располагал никакими приспособлениями, никакими транспортными средствами, имеющими защитное поле. Все ракеты Логер стянул туда, на планету. Проциониды выбрали подходящий момент! Они все время наблюдали за нами и знали, насколько мы беспомощны, когда нас окружает твердая антиматерия.
– А изнутри павильона нельзя
– Я же говорю: все приспособления оказались затопленными, погребенными в стеклянной массе! Как можно пробиться при помощи полей сквозь антиматерию? Только с помощью аннигиляции. А именно это и было невозможно, так как означало бы смерть! Прежде всего от гамма-излучения. Люди внутри пытались растопить стекловидное вещество, усиливая напряжение поля, но из этого ничего не получалось. Нужна очень высокая температура, а значит - и охлаждение. А они не могли разбрасываться энергией, хотя имели возможность использовать охладительную аппаратуру ракеты. Ведь если бы не хватило энергии, если бы даже на мгновение наступил перерыв в ее подаче из реактора, вся база превратилась бы в колоссальную аннигиляционную супербомбу!
Он умолк, а я был так потрясен, что не мог произнести ни звука.
– Не известно, живы ли они еще, - помолчав, угрюмо произнес Конопатый.
– Не помню, на какое время могло хватить энергии их роботам. Ведь достаточно, чтобы только у одного сдало поле. Только у одного! Последние недели роботы потребляли много энергии. Если говорить о базе и ракете, то думаю, что Петерсен нашел бы выход из положения. Он мог даже создать какой-нибудь аннигиляционный реактор, соединяющий нашу материю с антиматерией планеты. Но я им помочь не мог. Не мог помочь. Не мог убивать!
– выдавил он голосом, дрожавшим от возбуждения.
– Логер хотел, чтобы я принудил проционидов освободить базу. А как я мог их принудить? Только убивая.
– Он поднял голову и долго в упор смотрел на меня.
– Скажи! Разве я мог?!
Я не знал, что ему ответить. Рассказ, хотя и убедительный, был тем не менее односторонним, а события - столь необыкновенными, что любые попытки - оценить их, пользуясь аналогиями, были невозможны.
– Ну, скажи, - настаивал мой друг, - а ты, ты поступил бы иначе?
– Не знаю. Наверное, нет, - неуверенно ответил я.
Он резко перегнулся через диван и схватил меня за руку.
– Так, значит... Так, значит, ты думаешь, что надо было... что можно было иначе?
– Ничего я не думаю!
– возразил я довольно резко, вырывая руку.
– Мне трудно сказать что-нибудь определенное. Я не знаю всех обстоятельств, не знаю технических возможностей, которыми ты располагал.
– У меня не было никаких возможностей. Я мог только убивать! Уничтожать! Значит, ты думаешь, что надо было принудить проционидов силой?
– Я этого не говорил. Но ты хоть пытался им объяснить световыми знаками, что если они не освободят твоих товарищей, то рано или поздно доведут дело до взрыва, а значит - до полного уничтожения их столицы?
– Я знал, что ты об этом спросишь, - ответил он с горечью.
– Все вы спрашиваете одно и то же. Словно это изменило
– Конопатый как-то странно взглянул на меня.
– Да, наверняка освободили. Наверняка.
Я был обескуражен.
– Что ты говоришь?! Ведь только что ты утверждал...
– Допустим, что они никогда не были заключены, - сказал Конопатый, меняя тон.
– Что вообще не было никакой ловушки.
Бредит? Нет, это не было бредом. Он говорил совершенно нормальным голосом. Мне показалось, что на губах у моего друга промелькнула усмешка. Неожиданная мысль пришла мне в голову.
– Значит, неправда, что база была затоплена?
– Допустим, - он снова как будто улыбнулся.
– Но почему... почему ты не принимаешь участия в новой экспедиции?
Конопатый вдруг побледнел. Глаза удивленно расширились. Но сквозь удивление нетрудно было заметить еще одно чувство: страх.
– Что ты знаешь об экспедиции?
– глухо спросил он.
– Знаю, что через пять дней фотолет SF-37 "Молния" должен стартовать со специальной базы на Эросе. И знаю, что цель экспедиции - система Проциона. А теперь знаю еще, что эта экспедиция - спасательная.
Конопатый поднялся с дивана и, казалось, готов был броситься, на меня.
– Ты... ты...
– прохрипел он, - притворялся! Все время притворялся, будто ничего не знаешь. Обманывал меня! Значит, даже ты! Даже ты!
– Не волнуйся, - пытался я успокоить его.
– Я не собираюсь использовать то, что услышал от тебя. Думаю, что...
– Я знаю: встреча со мной была подстроена!
– резко оборвал меня Конопатый.
– Это была игра, рассчитанная на то, чтобы вытянуть из меня как можно больше! Значит, вся история с пенсией была обманом? А я, глупец, думал, что ты честный парень, каким был тогда, много лет назад...
Я чувствовал, что должен объясниться.
– Я не обманывал тебя, говоря, что ушел на пенсию. Полгода назад я оставил редакцию и не собираюсь туда возвращаться. Хочу заняться исключительно литературным трудом.
– И все-таки?..
– он подозрительно взглянул на меня.
– Три дня назад ко мне обратился старый товарищ. Я не мог отказать. Он знал, что мы были друзьями. Да я и не хотел отказываться. Хотел увидеться с тобой. Вспомнить старое.
– Ты наивен, если думаешь, что после всего этого я тебе поверю! Ты...
– Я еще не закончил!
– спокойно перебил я его.
– Не отрицаю, что моему товарищу, главному редактору одной телевизионной газеты, хотелось получить более подробную информацию об экспедиции "Молния" в систему Проциона. До сих пор по этому вопросу не опубликовано никакого сообщения. Все упорнее повторялись слухи о возвращении фотолета "Маттерхорн". Мой товарищ сказал, что с этим загадочным делом связано твое имя.
– И потому ты рылся в моей комнате? И потому тщательно переснял на микропленку содержание всех отрывков?
– иронически спросил Конопатый.