Антисемитизм в Советском Союзе
Шрифт:
«В сутолоке и толчее первых дней войны всё еще продолжали депортировать «нежелательные элементы». Советские служащие, видные коммунисты, которые и хотели, и должны были эвакуироваться, протестовали:
— Что вы вывозите этих богачей? Дайте нам транспорт, чтобы мы могли спастись.
Многим из них действительно не удалось выбраться вовремя из немецко-румынского окружения».
Уже через несколько дней после начала войны немцы перешли советскую границу, как она существовала до сентября 1939 года, и вступили на старую советскую территорию. Жертвой оккупации в очень короткий срок стала прежде всего Белоруссия. Эвакуация протекала и здесь во многих местах почти так же, как ив только что оставленных советскими войсками областях восточной Польши. Показательна в этом отношении судьба столицы Белоруссии, Минска. И здесь для эвакуации гражданского населения ничего не было
(По чьей-то неожиданной инициативе здесь решено было эвакуировать часть областной тюрьмы. При этом политических заключенных просто расстреляли, а уголовных под конвоем повели (пешком) на восток. Но налет германских аэропланов вскоре остановил эту колонну; конвойные разбежались, а арестанты тоже частью разбежались, частью вернулись в Минск. См. об этом у Гершеля Вайнрауха, «Блут ойф дер зун», Ныо Йорк, 1950 г., стр. 100–104 (Вайнраух сам был в числе заключенных в минской тюрьме и ему удалось попасть в колонну уголовных). — О расстреле в это время в минской тюрьме еврейского поэта Зелика Аксельрода сообщает и Моше Гросман, «Им фаркушефтн ланд фун легендарн Джугашвили», Париж, 1949 г. т. 2, стр. 8–9.).
Всё это очень ярко запечатлелось в романе Ильи Эренбурга «Буря» (Москва, 1944 г.) и в ряде мемуарных работ. Когда несколько дней спустя немцы загнали минских евреев в гетто, в нем оказалось то ли 75, то ли 80 тысяч евреев (Г. Смоляр, «Фун Минскер гето», Москва, 1946 г., стр. 15, определяет население минского гетто в 80 тысяч. Наркоминдел Белоруссии Козьма Киселев в беседе с корреспондентом «Моргн Фрайхайт» Моше Кацом в Сан-Франциско назвал несколько отличное число: в гетто было загнано немцами 75 тысяч минских евреев, но вместе с евреями из окружающих городков и местечек, которых немцы начали свозить в Минск, население гетто уже к концу июля 1941 года достигло 100 000 («Моргн Фрайхайт» от 23-го мая 1945 года).), при довоенном еврейском населении Минска около 90 тысяч.
(По переписи 1926 года население Минска достигало 131,528, в том числе еврейское население 53,686 («Всесоюзная перепись населения 17-го декабря 1926 года», изд. Центрального Статистического Управления СССР, т. X, Москва, 1928 г., стр. 214). По переписи 1939 года население Минска достигало 238 777 человек (С. Сулькевич, «Население СССР», Москва, 1939 г., стр. 32), число евреев в Минске не было опубликовано, но процент евреев в составе населения Минска, вероятно, несколько понизился: правда, в период между двумя переписями в Белоруссии происходил процесс так назыв. «метрополизации» еврейского населения, т. е. сосредоточения его в более крупных, развивающихся центрах; но одновременно общее количество евреев Белоруссии даже абсолютно уменьшилось, и процент евреев в составе населения Белоруссии понизился с 8,2 до 6,7 (Зингер, как в сноске 2, стр. 40). Если бы еврейское население Минска росло таким же темпом, как и всё население города, евреев в Минске в 1939 году было бы несколько больше 97 тысяч. По-видимому, в действительности число их достигало приблизительно 90 000.).
В других относительно крупных городах Белоруссии положение нередко было не лучше. Для четырех наиболее значительных после Минска белорусских городов — Гомеля, Витебска, Бобруйска и Могилева — имеются данные о количестве наличного в них еврейского населения в начале 1946 года, когда большинство эвакуированных и бежавших уже вернулись и вернулась и заметная часть демобилизованных из армии. (Данные эти приводятся Б. Ц. Гольдбергом в «Дер Тог» от 10-го марта 1946 года со ссылкой на беседу, которую он имел в Минске с «вице-президентом Белорусской республики» Григорием Эйдуновым.). К сожалению, у нас нет точных данных о количестве еврейского населения этих городов перед войной; в нашем распоряжении имеются лишь данные о еврейском населении этих городов по переписи 1926 года и данные о количестве всего населения их по переписям 1926 и 1939 годов (Данные о количестве еврейского населения названных городов в 1926 году см. «Всесоюзная перепись», т. X, стр. 214, 216, 218, данные об общем количестве населения их в 1926 и 1939 годах см. у Сулькевича (как в сноске на стр. 33–34.).).
Общие данные о населении этих городов показывают огромный рост. За тот же период, как показано в сноске 22, общее количество еврейского населения Белоруссии даже уменьшилось, но в то же время происходил процесс сосредоточения еврейского населения в более крупных центрах. Поэтому мы можем с полной уверенностью сказать, что еврейское население более крупных городских центров
Сопоставление данных последней и предпоследней колонок таблицы для исчисления процента спасшихся евреев может быть только суммарным: с одной стороны, неизвестно, сколько евреев из этих городов оставалось в указанное время на новых местах, где они поселились во время войны, и сколько оставалось еще в армии; с другой стороны, в составе еврейского населения названных городов, вероятно, имелось в 1946 году немало евреев из соседних, менее значительных и еще более разрушенных городов и местечек. Эти оговорки до известной степени друг друга нейтрализуют, и для осторожной, приблизительной оценки количества выживших евреев этих городов приведенные данные могут быть полезны. Они рисуют, правда, очень пеструю картину: в Гомеле, судя по этим данным, уцелело от 5 до 6 % евреев, в Витебске лишь около 1 %, но в Бобруйске от 25 до 30 %, в Могилеве, может быть, даже несколько больше.
Та же пестрота данных и для мелких городов и местечек. В Мозыре, с еврейским населением в 1926 году в 5901 душу (в 1939 году, вероятно, не больше, а, может быть, меньше), в конце зимы 1945/46 года было около 500 евреев, в Шклове с еврейским населением в 1926 году в 3179 человек, в конце зимы 1945/46 года было около 1000 евреев (Данные о количестве еврейского населения в 1926 году см. «Всесоюзная перепись», т. X, стр. 216 и 218, данные о спасшихся см. данные приводенные Б. Ц. Гольдбергом в «Дер Тог» от 10-го марта 1946 года со ссылкой на беседу, которую он имел в Минске с «вице-президентом Белорусской республики» Григорием Эйдуновым.), т. е. в первом случае около 10 %, во втором от 25 до 30 %. Были редкие исключения, относительно счастливые городки, где значительному большинству еврейского населения непосредственно удавалось уйти от немцев. В Чечерске, в районе Гомеля, было до войны около 400 еврейских семейств;
«благодаря тому, что Красная Армия задержала немцев у Пропойска, еврейское население Чечерска имело возможность эвакуироваться; в городе остались лишь 150 евреев — стариков, женщин и детей», — т. е., вероятно, менее 10 % еврейского населения города. Все они погибли. Сколько из бежавших успели действительно спастись, мы, правда, не знаем. В августе 1946 года, через три года после освобождения, еврейское население Чечерска — из реэвакуированных и вернувшихся из армии — опять насчитывало 100 с небольшим семейств (Д. Кацович, «Люди из Чечерска», «Айникайт» от 15-го августа 1946 года.).
Сколько же белорусских евреев спаслось, в частности сколько спаслось благодаря эвакуации и бегству? Общие итоги так никогда официально и не были опубликованы, но народный комиссар иностранных дел Белорусской ССР, К. Киселев, в беседе в Сан Франциско с представителем газеты «Дер Тог» М. Данцисом отметил, что «почти всё еврейское население Белоруссии было уничтожено; из 800 000 человек, уничтоженных нацистами в Белоруссии, более половины составляли евреи» («Дер Тог» от 25-го мая 1945 года.). Одновременно тот же Киселев в беседе с представителями печати «определил число евреев, уничтоженных в Минске за годы немецкой оккупации, в 80 % всего (довоенного) еврейского населения, в Гомеле в 90 %, а в Орше фактически всё еврейское население было уничтожено» («JTA Daily News Bulletin», May 26, 1945.). В Сан Франциско же представитель «Моргн Фрайхайт», Моше Кац, в беседе с Киселевым прямо поставил вопрос, сколько осталось в живых белорусских евреев. «Может быть, сто тысяч, тихо отвечал Киселев, мы не знаем». — «100 000, замечает Кац, это значит максимум спасшихся из полумиллионного населения евреев в течение десятков поколений живших в Белоруссии; немецкий зверь уничтожил 80 % белорусских евреев» («Моргн Фрайхайт» от 25-го мая 1945 года.). При этом в указанное число (100 000) входят не только евреи старой советской Белоруссии, но и евреи новоприобретенных, так называемых западно-белорусских областей, и не только спасшиеся благодаря эвакуации или бегству, но и уцелевшие в армии и в партизанском движении.