Антисемитизм в Советском Союзе
Шрифт:
«Собрание студентов-коммунистов в Киеве потребовало введения процентной нормы для евреев при приеме в Университет. Требование это предварительно обсуждалось в заседании бюро Комсомола».
Антисемитизм в государственном и партийном аппарате
Социальные корни советского антисемитизма 20-ых годов делают понятным тот факт, что в местный государственный аппарат — особенно в небольших провинциальных центрах — антисемитизм проник еще раньше, чем в среду промышленных рабочих. Сообщения о проявлениях антисемитизма на фабриках начали проникать в печать в сколько-нибудь заметном числе лишь с 1926 года. Об антисемитизме в местном государственном аппарате немало сообщений —
«Существование антисемитизма в среде советской администрации в небольших городах, населенных преимущественно евреями, было признано членом специальной комиссии, назначенной для расследования этих условий.
Еврейский член этой комиссии, в статье в «Эмес», отмечает, что «во многих местах антисемитизм проводится открыто». Автор приводит много поразительных случаев, когда районные органы не обращали внимания на поступившие к ним жалобы и медлили принять необходимые меры (даже) по жалобам комиссии» (Телеграмма ЕТА из Москвы от 20-го июня 1925, «The Jewish Daily Bulletin», June 22, 1925.).
«Жалобы на плохое обращение с евреями в небольших городах и деревнях приходят из разных частей Советского Союза. Почти в каждом номере еврейских газет, выходящих в Советской России, можно найти указания на такого рода факты.
Плохое обращение с евреями-инвалидами в правительственных домах для инвалидов, терроризирование еврейского населения, доходящее до того, что — как сообщается в последнем номере харьковской еврейской газеты «Дер Штерн» — когда в Киеве три члена местной милиции были арестованы за ряд насилий над евреями, злоупотребление властью и акты террора, никто не согласился выступить против них в качестве свидетеля, опасаясь мести.
Типичная для создавшегося положения обстановка была недавно обрисована в обращении «Положите конец беззакониям», подписанном тридцатью жителями Пятигорья (в районе Белая Церковь): обращение было адресовано высшим органам власти и было жалобой на деятельность «антисемитских элементов, которые проникли в ряды советской администрации» [в телеграмме ЕТА приводился ряд фактов]» (Телеграмма ЕТА из Москвы от 4-го сентября 1925, «The Jewish Daily Bulletin», September 6, 1925.).
«В середине октября 1925 года на [украинской] конференции еврейских секций Компартии открыто высказывались жалобы на нарушения советского законодательства местными коммунистическими властями в их отношении к еврейскому населению» (Телеграмма ЕТА из Харькова от 19-го октября 1925, «The Jewish Daily Bulletin», Oetober 20, 1925.).
Ущемление евреев в жилищных отделах (Телеграмма ЕТА из Москвы 26-го октября 1928 г.), при налоговом обложении, даже на биржах труда (Телеграмма ЕТА из Москвы от 7-го июня 1928 г.) — стало распространенным явлением. Политика «дискриминации» (по отношению к евреям) начала окрашивать даже работу отделов личного состава государственных учреждений и предприятий (Г. Ледат, «Антисемитизм и антисемиты», Ленинград, изд. «Прибой», 1929 г., стр. 52.):
«Еврейские служащие при сокращении штатов и рационализации аппарата подвергались увольнениям и встречали затруднения в новом приискании работы значительно больше, чем служащие украинцы, великороссы и др.»
Что особенно поражает в многочисленных сообщениях об антисемитизме в советском аппарате, это пассивность низовых партийных органов, часто просто капитулировавших перед антисемитскими настроениями, а то и прямо поддававшихся их влиянию. Приведу несколько примеров:
«Вот, напр., свежая вырезка
«В районах и ячейках далеко не всегда относятся к антисемитскому душку с должной беспощадностью. На митинге по антисемитизму, созванном весной 1929 г. «Нашей Газетой» [в Москве], приводились факты, как ячейка Нефтесиндиката «поставила на вид» (и только) женщине, члену партии с 1919 года за слова ее беспартийным, что бывают случаи кражи евреями христианского ребенка для изготовления мацы из его крови и т. п.»(Там же, стр. 281.).
«Из Старобина (Слуцкого ок., Минской губ.) тов. Ю. Кравчик пишет: «Еврей Ачинский запоздал на несколько дней явиться на регистрацию в военный отдел, ему назначили месяц принудительных работ в раймилиции. Ачинский отработал две недели, а потом принес справку кресткома, что он бедняк, единственный работник в семье и что без него семья буквально голодает. Вместо ответа, даже, если хотите, вместо отказа, но в человеческой форме, милиционер Потапов начал кричать: «Ничего! Будешь работать! А подохнешь, тем лучше. Одним жидом в России станет меньше!»
Вот как обращаются с евреем в советском учреждении примазавшиеся к милиции держиморды. Да что тут удивляться, когда у нас в Слуцке комсомолец профтехнической школы, некий Вечер, выбежал на базарную площадь и начал орать: «Бей жидов, спасай Белоруссию!» Это с комсомольским-то значком на груди! И ведь ничего — остался в комсомоле» (Горев, стр. 10.).
Мы уже видели выше, какие глубокие корни терпимость по отношению к антисемитам пустила в партийном аппарате промышленных предприятий. Явление это приняло такие угрожающие размеры, что, наконец, «Правда» посвятила ему передовую статью (за много лет первую и, кажется, единственную передовую этой газеты об антисемитизме) («Внимание борьбе с антисемитизмом», «Правда» от 19-го февраля 1929 года):
«…В печати всё чаще появляются сообщения о проявлениях антисемитизма… При обследовании предприятий, где происходили антисемитские выступления, мы неизменно [!] наталкивались на одно опасное, явление — на попустительство со стороны местных партийных, профсоюзных и комсомольских организаций, благодаря которому только, и может антисемитская травля продолжаться безнаказанно месяцами и годами.
Истязуемый рабочий не находит себе защиты, в цехах становится ходячим антисемитский жаргон, а работники ячейки, фабкома, комсомола не желают «впутываться» в неприятное дело, затевать «склоку» и т. д.».
Это всё — поскольку речь идет о партийных, а не о государственных органах — образцы пассивности парторганов пред лицом растущего антисемитизма, готовности их толерировать антисемитизм и антисемитов. Но бывало и гораздо хуже — когда парторганы на местах активно поддерживали антисемитскую политику госорганов.
С этой точки зрения особенно поразительна трагическая эпопея евреев в Дагестане. Правда, в приводимых ниже сообщениях не упоминается о парторганах, а лишь о «высших правительственных органах Дагестана», о Президиуме Дагестанского ЦИК и о Дагестанском Совнаркоме, но такого рода органы в Советском Союзе не только находятся под непосредственным руководством соответственных партийных органов и не могут вести политики, прямо не одобряемой партийными органами, но даже и по своему личному составу в значительной мере совпадают с соответственными высшими партийными органами. На этой горестной странице в истории советского еврейства стоит остановиться несколько подробнее.