Антивирус. Часть 2. Мы одной крови

Агафонов Игорь

– Да ничего страшного, – громко отвечал Лысый. – Мы тоже пришли на пикник с шашлыком и мы тоже повеселимся, ты только отойди подальше!

Мегера вернулась к Лысому, помотала головой.

– Никого! – доложила она.

Один из «марсиан», который держал в руке распылитель, подсоединенный к баллону за его спиной, включил распыление и стал брызгать из него прямо на молодых людей.

– Черт! Ты что делаешь?! – возмущенно вскричал один из мужчин. – Что это за дрянь? Это воняет! Ты с ума сошел?!

– Это, наверное, дезинфекция, мальчики, – успокаивала всех одна из женщин.

– Молодец,

зайка, – весело крикнул ей Лысый, показывая на неё рукой. – Ты одна поняла суть вопроса.

– А похоже на розжиг для костра, – сказал молодой человек, нюхая свои руки. – Ну, точно розжиг. Прямо, как у нас. Эй, марсиане, что это такое?

– Так перед шашлыком всегда так делается, зайки мои, – ответил Лысый и скомандовал своим людям: – Работаем, зайчики мои!

– Эй, вы что делаете?

– Вы с ума сошли?

– Вы кто такие?

– Глаза! Глаза шипит! – вскричала женщина. – У меня глаза выжгли! Вы с ума сошли! Сволочи!

– Пошли вон, идиоты! – Крепкий молодой человек схватил с земли палку и швырнул в человека в защитном костюме.

– Ты что делаешь? – осекла его одна из женщин. – Вы простите его, – обратилась она к Лысому, но вдруг она осеклась, увидев, что тот достал из сумки большой пистолет. – Вы что это?

– Инструкция, друзья мои. Только и всего.

Раздался громкий хлопок «стечкина» и молодой человек, кинувший палку, упал замертво. Послышался пронзительный женский визг.

– Они убили его!

– Это резиновые пули, резиновые, – возразила женщина, нагибаясь над упавшим после выстрела.

– Это не резиновые, зайка, – цинично возразил Лысый и выстрелил еще раз, но уже в другого человека.

Женщина снимавшая все на смартфон, спряталась за машину и стала что-то говорить в телефон, а, когда послышались еще несколько хлопков и вскриков, бросилась бежать в лес. За ее спиной вспыхнули огненные всполохи, огонь стал облизывать гудящим пламенем поблескивающие новизной красивые автомобили и пятерых убитых туристов, что лежали недалеко друг от друга на поляне по кругу.

Лысый оглянулся и увидел бегущую в лесу молодую женщину, усмехнулся.

– Убежать хочет, зайка моя? – сказал Лысый, резко вскинул пистолет и, недолго метясь, выстрелил.

Девушка сразу упала на траву.

– Цель поражена, – бравурно произнес Лысый, шагая к не. – Куда же ты рвалась, зайка моя? От меня, друг мой, никто еще не уходил.

Лысый неторопливо направился в ее сторону. Девушка еще шевелилась. Лысый не заметил, как девушка отбросила от себя телефон, он подошел к ней и пристрелил ее выстрелом в голову почти в упор,

– Вот и все кончилось, зайка моя, – произнес лысый над убитой. – Жизнь бывает короткой.

Лысый посмотрел по сторонам, глянул в небо.

– А вот это я не очень люблю, – Лысый застегнул на тонкой щиколотке убитой им женщины наручники и, держась за вторую часть наручников поволок ко всем остальным убитым на поляну, где и ее, словно кусок мяса обработали из нещадных огнеметов, а потом вместе с остальными убитыми облили бензином и подожгли. Затем эти же люди в защитных костюмах огнеметами стали дальше жечь автомобили, палатки и обработали огнем мангал, на котором смачно что-то щебетал уже готовый коричнево-масляный шашлык.

***

Мелкими, но уверенными шагами жестоко ступала ночь, превращая во мрак все, что еще могло оставить признаки солнечного дня и романтичного вечера. Сумерки за окном палаты Армины Рико в госпитале «Троебортное» становились густыми, будто кто-то подмешивал к синим чернилам чернила черные. Белыми пятнами расплывались на темно-фиолетовой плоскости вечера несколько фонарей на вышках охраны, бросая блики на мощеные плиткой дорожки, протянутые между госпитальными корпусами через аккуратные зеленые аллеи, на десяток реанимационных белых микроавтобусов с дерзкими красными крестами на бортах и на несколько вычищенных до блеска бронемашин, что в ровном ряду стояли на автостоянке. При чем на бронемашинах больше блестела не броня, а начищенные гуталином огромные резиновые колеса.

Вокруг все выглядело так, как будто это был показательно-выставочный госпиталь. Да так оно и было, покажись сюда в любой момент какая-нибудь проверка, здесь все выглядело бы, как на выставке где-нибудь в Москве на ВДНХ. Все было выдраено до блеска и в палатах, и на кухне, и в столовой, и в других помещениях. А все потому, что госпиталь этот считался кризисным центром международного значения и здесь в любой момент могли появиться иностранные представители вместе со своими пациентами.

Неугомонная Армина, как заправский шпион, выглядывала через раздвинутые пальцами жалюзи, предусмотрительно не включая в палате свет и, стараясь не шуметь. Самое страшное в ее жизни, как она уже полагала, было уже позади, но ей все еще хотелось, чтобы жизнь её не становилась скучной и размеренной, как тоскливые будни в доме престарелых. А жизнь в этом госпитале все больше напоминала именно такое тоскливое существование, тягучее, как липкая пленка для мух, к которой прилипаешь и обратной дороги уже нет.

Когда за окнами стемнело, в дверь ее палаты негромко постучали. Армина неслышно, как шпион, подкралась к двери, нажав на кнопку электронного замка, открыла ее.

В палату тут же водворился высокого роста плечистый военный из охраны госпиталя, одетый в темно-зеленый костюм. Он аккуратно прикрыл за собой дверь.

– У тебя же ключ есть, солдатик, – кокетливо заметила Армина, хитро посмотрев на военного. – Сам мог войти, Сашко.

– Зайти к девушке без разрешения это не по-джентльменски. И я не Сашко, я – Саша. А лучше – Александр. – Военный снял с головы шлем с защитной маской, показав симпатичное улыбчивое лицо. Карие глаза его лучились такой радостью, словно он ждал этого момента целую вечность.

Смотреть на этого рослого и одухотворенного парня было одно удовольствие, однако Армина убрала взгляд, чтобы не сжигать свое сердце раньше времени и показать, что ее расположение следует заслужить не слащавой внешностью, а мужскими поступками.

– Какой денди культурный, – ткнула его в грудь пальчиком Армина. – Сам он зайти не может.

– Как прошел день, как чувствуешь себя, донья Рико? – спросил киношный красавчик, наивно полагая, что все отношения с девушками строятся на самом простом принципе – заговорил и закадрил.