Антология даосской философии
Шрифт:
Не следует, конечно, забывать о качественном отличии мистического опыта Дао и опыта предметного. Любовь к Дао — выше «любви к искусству». Мастер Сюэ Дянь начал свою книгу о кулачном искусстве, изданную в 20-х годах нашего столетия, с разговора о различиях между «воинским искусством» и «искусством Дао». «Те, кто упражняются в воинском искусстве, — писал Сюэ Дянь, — заботится о позах и уповают на физическую силу. Те, кто постигают искусство Дао, заботятся о питании энергии и поддержании духа, движения свои направляют волей, а раскрытия силы достигают через дух…» Нередко в китайской литературе встречается даже противопоставление кулачного искусства и подлинного мастерства — гунфу. Существует даже старинная поговорка, гласящая: «все кулачные приемы не стоят одного гунфу»
Итак, «искусство кулака» было в глазах знатоков чем-то неизмеримо большим,
Иностранец, знакомый с жизнью учителей даосских школ ушу (в Китае их называют «народными» мастерами, в отличие от представителей спортивного ушу), не перестает удивляться тому, как много значит для них различие между «подлинной традицией» (чжэнь чуань), хранящей в себе, по китайским понятиям, «всеобъемлющую цельность Великого Пути», и ее неаутентичными, выродившимися ветвями. Еще более удивительно то обстоятельство, что, казалось бы, беспорядочный набор упражнений, приемов, методик занятий и просто жизненных правил, составляющих арсенал традиции ушу, и в самом деле обладает необыкновенной действенностью как система целостного совершенствования личности и что отсутствие даже как будто малозначительных его звеньев делает неэффективным и все обучение, попросту говоря — не позволяет ученику обрести полный контроль над своей жизненной энергией. Средой же бытования даосской школы ушу выступает не индивид и не общество в целом, а именно школа — интимная, духовная, иерархически-организованная и сверхличная, бесконечно тянущаяся во времени общность.
Главный смысл занятий «кулачным искусством» для даосов состоит в достижении личного бессмертия в вечной жизни школы. Доступно это лишь тому, кто взрастил в себе «добродетель» (дэ), каковая у даосов обозначает не просто соблюдение норм морали, но обретение в себе «полноты жизненных свойств», постижение внутреннего совершенства вещей. Поэтому человек, обладающий дэ, излучает несокрушимую мощь жизни, всегда и всюду привлекает к себе людей, заставляет их быть послушными его воле, но он воздействует на мир, не обнаруживает себя: человек дэ, говорили древние даосы, не требует от других поклонения, а люди чтут его, не доказывает свою правоту, а все ему верят, не угрожает другим, а люди держатся с ним любезно и т. д.; возможно же такое потому, что в дэ человек достигает предела своего существования и, погружаясь в поток творческого обновления мира, входит в интимное соприкосновение с другими жизнями.
Теперь уже не будет удивительным узнать, что в даосских школах «кулачного искусства» традиция осмыслялась как воспроизведение космического процесса творения. Последний в категориях даосской мысли означал круговое движение от первичного хаоса Единого ци к вторичному хаосу неисчерпаемой конкретности бытия, каковой является, в сущности, символом полноты человеческого присутствия в мире. Ибо бесконечно разнообразный мир и есть мир подлинно человечный. Первичный Хаос отождествлялся в даосизме с Беспредельным (уцзи), вторичный Хаос — с Великим Пределом (тайцзи). В практике даосского ушу Беспредельное воплощается в исходной стойке, Великий Предел — в комплексе нормативных движений, символизирующих полноту бытия. Вот что говорится об этом в записках Ли Цзымина:
«Когда в сердце одна зияющая пустота и нет ни форм, ни образов — это Беспредельное. Когда как будто есть движение, а на самом деле движения нет, как будто что-то появляется, а в действительности нет — это предел. В сердце совершается движение — и рождается воля, тело ведет, а руки и ноги следуют — вот это Великий Предел».
Как следствие, основу технического арсенала даосских школ ушу составляют
Цельность духовно-телесной жизни — или, можно сказать, прото-жизни — Дао, воплощенная в круговороте Беспредельного и Великого Предела, раскрывается во взаимодействии и взаимопроникновении полярных начал, ведь она сама есть Хаос и непрестанно изменяет себе, «теряет себя». Действие Дао — это преемственность в изменениях. Одним из главных символов даосской практики ушу является образ «непрерывно вьющейся нити» или «бусин ожерелья, нанизанных на одну нить». Другими словами, практика ушу представляет собой как бы ритмически организованную последовательность жизненных моментов, где, как в музыке, различные паузы, акценты, обертоны, вариации темы образуют неосязаемое, подлинно символическое тело музыкального звучания. По словам старых учителей, выполняя комплекс искусства, следует уподобиться «великой реке, нескончаемо несущей свой воды», и выполнить весь комплекс «на одном дыхании». Ритм Единого дыхания Дао складывается из чередования моментов «открытия» и «закрытия», «собирания» и «рассеивания», «опустошения» и «наполнения», «твердости» и «мягкости» и т. д. Даосы хорошо знали, что каждая вещь постигается через свою противоположность: чтобы быть твердым, нужно уметь быть мягким, истинное расслабление приходит после моментов напряжения. А в итоге все движения в даосской гимнастике совершаются по дуге, окружности, спирали, в конечном счете — по сфере, каковая есть универсальный внутренний образ действия (не-действия) в даосизме, символ гармонической полноты и завершенности бытия.
В даосских школах ушу различаются два вида этой сферы как прообраза круговорота Дао: сфера большая, или внешняя, очерчиваемая пределами досягаемости рук и ног, и сфера малая, или внутренняя, соответствующая вращению тела вокруг своей оси или даже вращению Киноварного поля — средоточию организма и точке скопления жизненной энергии. Большая сфера имеет физические параметры, малая же сфера — реальность духовная, опознаваемая внутренним опытом. Постижение большей сферы приуготовляет открытие малой. Одно из правил ушу гласит: «Сначала тренируй раскрытие, затем постигай свертывание». Внешняя и внутренняя сферы выступают как бы зеркальными образами друг друга, причем внутреннее движение (действие энергии) предвосхищает внешнее, физическое движение. Принцип зеркальности легко угадывается в нормативных движениях ушу, создающих образ некой динамической гармонии, равнозначной энергетически заряженной «пустоте». Эти движения выявляют присутствие в нас «единой нити» мировой энергии, распространяющейся по своим особым, имеющим спиралевидную форму, силовым линиям.
Сказанное подводит нас к пониманию особого вида силы, обозначаемой в даосской литературе иероглифом «цзин». Китайское понятие силы-цзин не имеет даже приблизительных аналогов в европейских языках. Вообще говоря, сила-цзин порождается организмом как единым целым и является результатом не физического усилия, а, напротив, расслабления. Вот наиболее существенные отличия силы-цзин от физической силы:
1. Физическая сила локализована в определенной части тела, а сила-цзин проистекает из целостной телесной конфигурации, двигаясь по спиралевидным траекториям от пяток к ладоням и в обратном направлении.
2. Физическая сила зависит от мышц и костей, а сила-цзин исходит из сухожилий и распространяется как раз в «пустотах» физического тела.
3. Действие физической силы подчиняется субъективной воле, а действие силы-цзин подчинено всеобщим законам циркуляции энергии и возможно лишь в строго определенный момент времени.
4. Применение физической силы может длиться неопределенно долго, но воздействие ее остается внешним и поверхностным. Действие же силы-цзин, подобно уколу иглы, носит мгновенный, точечный и внутренний характер.