Антология «Дракула»
Шрифт:
Как отметил Брюер, риккетсии обладали двумя существенными свойствами. Не имея клеточной оболочки, они были иммунны к антибиотикам. Но по той же причине они с трудом передавались от носителя к носителю. Вот почему пятнистая лихорадка, будучи неизлечимой, никогда не разрасталась до эпидемии. Люди, подхватившие ее, носили ее до конца жизни — не слишком долгой в те времена, когда врачи еще не изобрели паллиативных средств от самых неприятных симптомов, — но, как правило, не передавали другим. Даже супруги не подвергались особой опасности: она не передавалась половым путем. Теоретически ее можно было подхватить только через открытую рану или посредством шприца — обычного или хитрого.
Брюер несколько минут
— Если вам нужен ДНК-профиль такой большой штуковины, — напомнила Джоанна, — это потребует нескольких недель, если не месяцев. Даже если это вариант одного из изученных видов, начинать придется сначала. Никто никогда не программировал риккетсий — во всяком случае, не публиковал результатов. Вы думаете, те протеины из капсул — продукт генов риккетсии?
— Нет, — сказал Брюер, — я подозреваю, что эти протеины должны смягчать некоторые симптомы инфекции. — Если он не ошибался, новость была не из лучших. Значит, ему самому потребуются таблетки, чтобы пользоваться благотворным воздействием на организм этих крошечных пассажиров, не ощущая разрушительного эффекта.
— Инфекции? — с беспокойством повторила Джоанна. Это слово всегда звучало тревожным набатом в подобных лабораториях, даже если в работе находился обычный коммерческий продукт, присланный на рутинную проверку.
— Все в порядке, — успокоил он. — Передается только через открытые раны, и то с трудом. К тому же предполагается, что действие ее благотворно, хотя наверняка есть и осложнения.
— Осложнения будут, как не быть, — согласилась Джоанна, но она имела в виду только протокол 98-го года, регулирующий изготовление агентов, передающихся человеку. Никто не надеялся, что он будет соблюдаться — хотя бы в разумных пределах. Каждый, кто занимался такими вещами, знал кого-то где-то, кто продолжал работу, уверенный, что новое тысячелетие, новые законы и правила достаточно растяжимы, чтобы разрешать все, лишь бы не было шума. Энтони Марклоу если и опередил свое время, то ненамного.
«Разве что, — подумалось Брюеру, — вломиться в чужую лабораторию и впрыснуть инфекцию в чужую сонную артерию едва ли попадает под определение „без шума“».
— Мне не нужна генная карта, — сказал он Джоанне. — Сделайте все, что можно успеть до вечера.
— А что вечером? — спросила она.
— Я должен повидать одного человека насчет этой болезни, — ответил он, и тут телефон, стоявший у него под рукой, зазвонил.
Он схватил трубку, но услышал только голосовое сообщение, уведомлявшее, где он может получить ответ из Таллина.
На звонок Брюера, явившегося к дому Марклоу, ответила Дженни, и она же открыла дверь квартиры, кода он пробился сквозь многослойную охранную систему. Первое, что она ему сказала:
— Ты — вор.
— А ты — шлюха, — ответил он, — но нас обоих провели. Твой дружок заранее знал, что я стану его искать. Он не ради приработка вмешался в мою торговлю: он хотел привлечь мое внимание.
— Не льсти себе, Брю, — начала она, но он и не льстил себе, а знал, что был уже намечен к вербовке, а Дженни в своем желании показать ему нос и дать понять, чего он лишился, просто запустила машину немного раньше времени — рано или поздно его пригласили бы сюда и сделали предложение, от которого невозможно отказаться.
Человек, назвавший себя Энтони Марклоу, стоял у окна, выходившего на реку. Он не протянул руки и не предложил Брюеру выпить. И Дженни тоже — она просто прошла
Он был уверен, что Марклоу и есть граф Дракула — может быть, не тот самый, из романа, но различия не существенны. Его знакомые хакеры немного смогли раскопать: они так стыдились неудачи в попытке установить истинную личность Марклоу, что отказались от половины платы (на оставшуюся половину можно было роскошно прожить до 2020-го). Компьютеры вошли в употребление всего пару поколений назад, а это означало, что прошлое людей старше пятидесяти проследить невозможно. Однако столь тотальное отсутствие лица под маской Марклоу говорило о сроке куда большем.
— Вы не поверили Дженни, когда она рассказывала, как серьезно я отношусь к генетической революции, — начал Брюер, отвечая на неотступный взгляд его темных пронзительных глаз, — но вы хотели бы верить, да?
— Я заинтересовался, — признал Марклоу. — Настало время поднять мой личный проект на новую ступень, и мне бы совсем не помешала помощь специалиста.
— Вы сильно рисковали, — заметил Брюер. — Что, если бы я взялся за поиски лекарства? Знаете, со временем я мог бы его найти. То, что риккетсия иммунна к обычным антибиотикам, еще не значит, что против нее нет средства. На больших жуков найдутся маленькие жучки, которые их едят…
— А на маленьких — еще меньшие, ad infinitum [17] , — закончил за него Марклоу. — Это действительно проблема. Вы просто мелкий жулик с манией величия, но существует достаточно исследователей и лабораторий, способных вывести действующий на нее вирус. Я долго мог не опасаться противостояния, но скоро гонка начнется заново.
— Заново? — повторил Брюер. Он, кажется, понимал, о чем говорит Марклоу, но хотел знать наверняка.
Вампир имел в виду, что были времена, когда вампиры не сознавали причины своего состояния и не могли его контролировать. В то время они были весьма уязвимы, хотя легионы потенциальных Ван Хелсингов, готовых протыкать их колами, обезглавливать или сжигать, понимали еще меньше. Но Брюер хотел услышать подтверждение и понять, о каких масштабах времени идет речь. Он хотел знать, давно ли граф Дракула, он же Энтони Марклоу, существовал как не мертвый, чтобы понять, на какой срок могут рассчитывать он и Дженни — теперь или позже, когда прототип будет очищен и усовершенствован.
17
Ad infinitum (лат.) — до бесконечности.
Впрочем, пока Марклоу не выказывал намерения раскрываться. Сперва он хотел услышать, что скажет Брюер, и если выражение его глаз о чем-то говорило, тому стоило очень тщательно подбирать слова. Может, эпоха первобытных торговцев крэком и ушла в прошлое, но на свете еще достаточно личностей, готовых убить без малейших угрызений совести.
— Я немного вздремнул перед выходом, — заговорил Брюер, надеясь, что его голос звучит достаточно спокойно и уверенно. — Хотел посмотреть, что это за сны. Мне не верилось, что такое возможно — прокручивать в голове сны, как магнитофонную запись. Только ведь это не сны животных, верно? У животных область сновидений строго функциональна: отработка инстинктивного поведения и соответствующего нейрохимического подкрепления. Сны связывают их жизненные потребности с удовольствием. На несколько минут я даже задумался: может быть, это действительно какая-то наследственная память, случайно вызванная секрецией агента… Но это бессмысленно. Волки и летучие мыши не в родстве между собой.