Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Разумеется, мужская половина откликнулась на требования половины женской не сразу и не в полной мере. Разумеется, все — и это естественно — подвижки начинались с малого. Разумеется, мы — в свойственной нам, мужчинам, манере — первым делом подкинули женщинам такие общественно-полезные работы, которые нас самих хотя бы отчасти избавили от неприятных обязанностей. К примеру, достаточно вспомнить то, что если еще в Отечественную войну 1812 года отрезанные в полевых госпиталях руки и ноги подбирали и захоранивали санитары и они же, санитары, мыли операционные столы и прибирали хирургические инструменты, то уже в Крымскую войну для этих нужд появились санитарки.
Следующим шагом стали как раз
Далее — система образования. К излому веков — девятнадцатого и двадцатого — женщины уже добились определенных уступок, но в целом имевшаяся система образования на женщин рассчитана не была. Женщинам по-прежнему приходилось довольствоваться почти исключительно «институтами», созданными по образу и подобию Смольного. В них «поступали» девочками, выходили из них девушками, иные из таких «институтов» выдавали своим выпускницам свидетельство о праве работать домашними наставницами, но что выпускницы имели в своем багаже? Знание одного или двух иностранных языков, умение вышивать, умение разыграть партитуру на рояле. Для подлинно общественно-полезной деятельности этого было катастрофически мало!
Но и это еще не всё. Система даже таких «институтов» не принимала во внимание запросы тех из женщин, которые являлись выходцами из так называемых «податных сословий». В «институты» принимались дочери офицеров, дочери купцов, дочери дворян и почетных граждан, но этим круг будущих выпускниц и ограничивался. Движение же за право работать на благо общества было куда шире: оно охватывало все без исключения слои, по крайней мере, городского общества. Получалось так, что девочки из высших или хотя бы формально привилегированных классов и социальных прослоек оказывались в лучшем положении, хотя и они не могли похвастаться действительно нужным для работы образованием!
Это обстоятельство, а точнее — сочетание двух этих обстоятельств привело к появлению специализированных курсов, где каждая того пожелавшая женщина — вне зависимости от своего происхождения — могла получить те или иные знания, те или иные навыки. Но, как и в случае с обществом защиты животных, создательницы и владелицы этих курсов столкнулись поначалу с активным противодействием мужчин. Мужчины… начали создавать свои собственные общества!
Конечно, созданные мужчинами общества ничему и никого не обучали. Эти общества имели благотворительный характер, будучи, в первую очередь, заняты сбором средств. В качестве типичных примеров таких обществ можно назвать Общество для доставления средств Высшим женским курсам, Общество для усиления средств Женского медицинского института (созданного, кстати, всего-то за несколько лет до времени описываемых нами событий, да и то: на базе Петропавловской больницы, а не в качестве самостоятельного учреждения), Общество пособия слушательницам
Безусловно, деятельность этих и им подобных обществ нельзя недооценивать и уж тем более ее нельзя назвать корыстной. Собиравшиеся ими средства действительно шли на нужды обучавшихся, многие из которых только потому и смогли закончить те или иные курсы, что вот такие общества снабдили их денежными пособиями — стипендиями. Но если оценивать их деятельность с определенной всё-таки пристрастностью, нельзя не заметить то, что и они оперировали выраженными сословными интересами. Располагая определенной властью — помочь или отказать, — они отдавали предпочтение всё тем же представительницам более или менее привилегированных сословий и социальных прослоек, и если получалось так, что на одну стипендию претендовали офицерская дочь и дочь извозчика, какие бы надежды ни подвала вторая, ей не светило ничего!
Но самым возмутительным в этих обществах было другое. Наибольшее возмущение у самих же женщин вызывало то, что в этих — мужских по духу и сути — обществах подвизались и женщины-общественницы: представительницы, как правило, хороших или обеспеченных семейств, не видевшие ничего ужасного ни в классовой сегрегации, ни в том, чтобы женщины оставались не слишком заметными на фоне мужчин. Прилюдно такие общественницы могли выступать с самими дерзкими и новаторскими идеями, но в кулуарах они же открещивались от этих идей и хуже того: проповедовали иную идеологию! Мужчины с ними соглашались и именно в них видели своих подлинных соратников в деле пускать, но избранно; давать, но постепенно; соглашаться, но не со всем.
Нетрудно понять, что такое двуличие или, как минимум, неоднозначное поведение части общественниц никак не способствовало миру в среде содержательниц тех из курсов для женщин, которые предпочитали проводить самостоятельную политику и наотрез отказывались от прямой или косвенной зависимости от благотворительных обществ. Такие директрисы оказывались в двойственном положении. С одной стороны, они жили осознанием приносимой ими пользы, безразличной к установленным людьми сегрегационным ограничениям. Но с другой, они же становились париями в более привычном для них кругу: они ведь и сами, в массе своей, являлись выходцами из привилегированных сословий!
Человеку трудно отказаться от с детства привитых привычек и образа мыслей. Но если образ мыслей можно еще поменять сравнительно безболезненно, то отказ от привычек переносится тяжкой утратой. Люди, как правило, и близко не представляют себе, сколько всевозможных мелочей составляют их повседневный быт и сколько из таких мелочей являются определяющими для качественного восприятия быта. Становясь на путь бунтарства, люди чаще всего полагают, будто достаточно отказаться от явно устаревших идей и представлений. Но на практике они сталкиваются и с необходимостью полностью или очень сильно переменить и вот только что привычный им образ жизни. И не в том примитивном смысле, чтобы из комфортабельного кресла перейти в иссушенный зноем окоп или ринуться в непролазные джунгли — ничего подобного! Им приходится смириться с утратой круга общения, с утратой одобрения, с утратой возможности ясного изложения мысли, так как в новом кругу самая мысль никому, возможно, не интересна!
Бунтарство неизбежно приводит к сужению взглядов, ограничивая их теми, которые разделяются другими бунтарями. Но даже это было бы не так плохо, если бы не приходилось ограничиваться и теми взглядами и мыслями, которые присущи той самой среде, ради которой бунтарство и замышлялось. Если в этой среде никого не интересуют картины Серова, ничего не попишешь — обсудить картины Серова будет не с кем. Иными словами, чем ниже социальный статус тех, ради кого стараются бунтари, чем больше ограничен кругозор «подопечных», чем более меркантильны их взгляды или, если угодно, чем больше они приземлены, тем более явен отрыв от некогда привычной реальности, тем хуже этот отрыв переносится, тем болезненнее становится следствие бунтарства — исключение из прежнего круга общения.