Антология короткого рассказа
Шрифт:
Грех так кутить, когда страна голодает. Поздно вечером эти четверо выехали из банка и на скользкой дороге их Мерседес лоб в лоб столкнулся с грузовиком. Маленького директора выбросило в окно, он скончался на месте. Тела водителя и судомойки спасатели достали через два часа, срезав крышу. А заведующая баром выжила – она застряла между креслами и подушкой безопасности. Но ногу пришлось ампутировать почти до колена.
Выписавшись из больницы, Зинаида два дня просидела на кровати, подсунув подушку под культю и перебирая телевизионные каналы.
На третий день Зина напилась водки, проглотила все таблетки какие нашла и включила Пиаф. «Подумать только, Милорд, достаточно одного корабля. Корабль уплыл, всё кончено». Это, без сомнений, была попытка суицида. Зина попала в психушку.
На этаж там вела тяжёлая дверь с глазком и пятью засовами, зато палаты оказались без дверей. И было там тихо. Большой шум случался только в мужском отделении по вине Ушанки. На голове этого психа красовалась шапка из рыжего зверька. Если кто-то отбирал у него головной убор, Ушанка закрывал руками свою лысину и кричал, что его мозг простудится.
Хотя, возможно, он всё правильно рассчитал. Шапка смягчала удары, а лупили Ушанку неоднократно: за чрезмерное любопытство, за то, что воровал и прятал под чужими матрасами алюминиевые ложки; за то, что сигареты без конца клянчил.
– Имеются ли у вас яркие воспоминания? – Ушанка подсел к Зине, когда та обедала у окна.
Она недовольно покосилась на его бледное лицо.
– Не имею таких.
– А если я предложу на выбор? Океан, белый песок на пляже. Или восхождение на Арарат, сплав по реке Иркут. Всё это есть в моей мемотеке.
Зина впервые улыбнулась, и глаза Ушанки блеснули.
– Я умею пересаживать воспоминания от одних людей к другим, так что Нобелевка мне обеспечена, – прошептал он, осмотревшись по сторонам. – Вы представьте! Человек пережил прекрасное, и все смогут вслед за ним насладиться. И знания можно передавать. Немного практики вместо пяти лет учёбы в институте, и специалист готов… А полёты в космос! У меня, кстати, есть знакомый космонавт, на «Салюте» летал. Подарил некоторые эпизоды – звёзды, яркие краски на фоне чёрного космоса. Не желаете?
К Зине на минуту вернулась былая бесшабашность.
– Давайте, валяйте! Согласна на воспоминания космонавта! Я, кстати, в день космонавтики родилась. Где ваша мемотека?
– Да вот она, – Ушанка неожиданно нахлобучил свою шапку на голову растерявшейся Зине. – Начинаем трансплантацию воспоминаний. Раз, два, три, ёлочка, гори!
Зина с отвращением сорвала с себя провонявший куревом головной убор. Ушанка подхватил его и, спасаясь от двух плечистых нянек, восьмёрками забегал вокруг столов.
– Опять, паразит, ложку украл! – крикнула одна из них. И ведь в самом деле украл…
Зине несколько ночей снились странные сны, а однажды днём, уже дома, допивая кофе, она вспомнила себя в невесомости, в спальном мешке, на космической станции. Надо было завинтить гайку на приборе, и она как раз собиралась это сделать – у мешка были прорези для рук.
Потом она увидела и вовсе невероятное. Ослепительный
Костыли… И окна квартиры, как иллюминаторы. Космонавту Зине обязательно надо выйти в ставший опасным мир. А ещё кухню надо привести в порядок, плитки отваливаются.
Для ремонта она наняла Мишу.
Дальше история будет о том, как прибились друг к другу инвалидка и молдавский гастарбайтер. Она наврала ему про возраст, убавив себе восемь лет. Он поведал ей свою жизнь. Работал на оборонном заводе, пока всё в стране не развалилось. На заработки ездил, жена гуляла, стала наркоманкой. Дети сгорели в доме из-за телевизора.
Тогда Зина рассказала ему про космос и про ангела.
– Он исчез, и так грустно стало.
– А какое лицо у него было?
– Он улыбался. Но не так, как мы, а с восторгом, понимаешь?
– Не-а. Покажи.
Зина улыбается. Миша хохочет.
Ночью он гладил её бережно, словно боялся принести изувеченному телу новые страдания…
Однажды Зина собрала кое-что из старых безделушек и отправила Мишу на блошиный рынок. Там на цепи сидел пьяный медведь, шныряли в толпе юркие беспризорники. Обнищавшие профессора палеонтологии скучали рядом со своими трилобитами. Гуманитарная дама читала «Новый мир» над вышитыми платочками. Продавцы разложенной на асфальте звёздной меморабилии играли в шахматы.
От одного развала к другому переходили внимательные интуристы, скупавшие артефакты континента, который раскололся и ушёл под воду, лишь пузырики пока прорываются на поверхность, да обломки всплывают – пёстрый дешёвый скарб на тряпках, антикварная рухлядь, стопки старых книг, древние жестянки из-под монпасье, пластмассовые расчленённые пупсы с болтающимися на верёвочках руками и головами.
Законы небесной механики работают медленно, но верно: продавший Зинины вазочки Михаил сделал несколько кругов возле меморабилии и – была не была! – азартно поторговавшись, купил Зине подарок.
– С днем космонавтики!
– Целых сто рублей потратил, – расстроилась Зина. – Я в него и не влезу.
Вечером они сидели на тахте, рассматривая покупку.
– Зин, а вот интересно, что космонавт там чувствует.
– Свободу. И ещё головную боль он чувствует, из-за невесомости.
– А как они там на космической станции чай заваривают?
– Считаешь, я это теперь знать должна?
Да… Вопросов больше, чем ответов.
У находящихся в космосе – то же. Кажется, Землю можно потрогать и ладони намочить в океанах. И как на этом голубом и сияющем шаре умещается целый мир с лесами, пустынями, реками, деревнями, городами? В городах – красивые квартиры, где на туалетных столиках пузатятся разноцветные дорогие парфюмы и играют лучиками только что снятые с женских пальчиков кольца, и в холодильниках замечательная еда.