Антология осетинской прозы
Шрифт:
«Разрушьте твердыни безграмотности, и вы искорените преступность».
Одно из наших сел носит название «Стырфатан», то есть «большое и широкое». Услышав это название, заезжий человек наверняка решит, что речь идет о селе с множеством дворов, таком огромном, что даже всаднику непросто объехать его из конца в конец. Здесь тебе и широкие бульвары, и быстрые трамваи, и всякие другие чудеса. На самом же деле село насчитывает всего-то восемь
У слиянья двух рек лежит небольшая, поляна. На зеленой травке резвятся телята и куры, тут же поросята увлеченно копаются в земле. Однако Стырфатан славен не этим, а тем, что здесь облюбовал себе место исполком всего ущелья. На краю поляны — новое здание школы, а рядом в здании старой церкви — кооператив.
И все же главная примечательность села — это радио. В дикой горной местности, там, где по соседству с человеческим жильем спокойно разгуливают медведи и волки, теперь радио: связали несколько шестов друг с другом, задрали их к небесам, прикрепив к стволу высокой груши, и радио готово. Скажем, кто-то говорит в микрофон в далекой Москве или в Тбилиси, а Дударыко или Тепсарико внимают этой речи в Стырфатане.
И чего только не выдумает Анри, председатель исполкома, чтоб ему пусто было, как он только везде поспевает! Села по всей округе разбросаны, одно в Джермуге, другое в Барсамдзели, третье в Кугоме, четвертое и вовсе где-то на отшибе, чуть ли не на верхушке Ардуза, поди и уследи за ними. Выход только один: в скворца превратиться или на аэроплан сесть, а так села и взглядом не окинешь, о том же, чтобы их пешком исходить, не может быть и речи.
Недавно у нас произошел случай, который взбудоражил все ущелье: в Стырфатане выловили двух воров. Вначале исполком сам в этом деле разбирался, потом преступников этапом отправили в город.
А случилось следующее. Как-то темной ночью жители Кугома Пала и Парса надумали совершить дерзкий набег. Видно, вспомнили, бедняги, подвиги своих дедов, когда те, бывало, угоняли целые табуны лошадей из соседней Кабарды или Чечни, и сердца их трепетно забились:
— Эх, давай и мы испытаем нашу силу и доблесть!
У Пала ноговицы совсем истрепались, у Парса черкеску будто собаки в клочья изодрали.
За плутовские проделки и маленький рост Парса в селе прозвали хитрым бесом. И верно, ростом он не очень удался, зато корни его скрывались глубоко под землей.
Пала прозвали губошлепом за то, что нижняя губа у него постоянно свисала и каждый при желании мог свободно любоваться его редкими пожелтевшими зубами.
Парса и Пала были неразлучны, как влюбленные корова и бык. Послушать их, так будто они были заклятыми врагами, на самом же деле друг без друга и часу не могли прожить. Надумай кто пригласить к себе в гости Пала, ему непременно надо было обратиться с приглашением и к Парса.
— Каждый из вас да послужит другому жертвой в час поминок! — насмехались над ними сельчане.
Так вот, однажды Пала и Парса решили отправиться в поход: захотелось им ухватить удачу за хвост. Славно подготовились
Пала извлек на свет саблю своего деда Махамата, правда, ножны заржавели и клинок никак не вынимался, но большой беды в этом не было. Одним словом, они вооружились так, что могли бы сразиться с целой армией.
— Богом тебя заклинаю, не вытаскивай свою саблю, не то засверкают молнии и прольется дождь! — подшучивает над своим другом Парса.
— Да, да, не одного и не двух таких молодцов, как ты, зарубил этой саблей мой дед Махамат, чтоб тебе на том свете ослом ему служить! — горячится Пала.
— Вот что прокормит тебя и меня, вот, — Парса самодовольно похлопывает рукой по кремневому пистолету. — Недавно, солнышко мое, напали на меня волки, так я в них из пистолета бах, бах, штук пять убил и столько же ранил.
Пала отлично знает, что Парса врет: не мог он убить столько волков из однозарядного пистолета, но спорить ему сейчас не хочется.
Переговариваясь так, Пала и Парса шагали по дороге, а вокруг стояла такая темень, что, пожалуй, и в преисподней такой не найти. Глаза хоть закрывай, хоть открывай — разницы никакой: все равно ничего не увидишь.
— Ну, что там, Парса, долго нам еще идти?
— Тише ты, чтоб покойника из твоего дома выволокли, мы уже у самого Стырфатана!
— Что-то никакого Стырфатана я не вижу…
— Ну, конечно, говорят, он в Тифлис обежал, вдруг у него выросли ноги, и он помчался сломя голову, чтоб всей твоей семье пропасть! — И Парса, довольный собой, расхохотался. Пала же от злости готов был лопнуть, точно переполненный мочевой пузырь. А тут еще Парса подсыпал соли на рану:
— Какой же я болван, что с таким губошлепом, как ты, связался, того и гляди, опозоришь меня.
— Чтоб твой очаг угас, послушать тебя, так и Зелимхан [22] рядом с тобой ничего не стоит.
— Тише говори, чтоб тебе камнем челюсть раздробило, а то мелешь без конца, точно жвачное животное. Теперь село совсем рядом… Эх, боже, до чего прекрасная ночь выдалась, пальцем в глаз ткни, и то не заметишь! Вору, говорят, только одно подавай, чтобы ночь потемней была.
22
Зелимхан — известный абрек.
Ночь и в самом деле стояла темная-претемная, не разобрать было, где небо, где земля, весь мир словно в бездну провалился.
Друзья приблизились к ольховой роще, за рощей глухо рокотала река, будила своим шумом ночь.
— Теперь прикуси язык и не дыши: у здания правления стоит радиовышка, и нас могут услышать. Не вздумай проболтаться, что мы воровать идем, не то об этом в самом Тифлисе узнают. А то, думаешь, нет? Мы же слышим, когда из Тифлиса говорят, вот и нас могут услышать.