Антология Сатиры и Юмора России ХХ века
Шрифт:
Барсику на этот случай купили специальное помещение, все в решетках, клеткой называется, и закрытую корзину со щелочками, чтоб любоваться природой. Корзина была средством передвижения, а клетка про запас, вроде карцера, если в корзине провинится. Вот в этой корзине его и выносили на часок-другой, приучая к перемещению в открытом пространстве.
Дорога предстояла дальняя, а Барсик был домосед, его и на балкон не пускали, помня, как он однажды перепрыгнул на соседский балкон, надеясь найти там киску, которая по телевизору ела «Вискас».
В окно Барсику был виден двор, и он, сидя
Но однажды телевизор унесли, и с передачами пришлось распрощаться. А когда унесли все остальное, квартира быстро стала наполняться людьми. Знакомые, которые раньше приходили по очереди, теперь пришли все сразу, и никто даже не опоздал, потому что, если опоздать, в квартире будут жить уже совсем другие люди.
Потом его понесли в корзине, и он смотрел в щелочку, любуясь природой. И среди всей этой природы он вдруг увидел киску, которая ела «Вискас» по телевизору. Он впервые увидел ее так близко, правда, в щелочку, и это ему так понравилось, что он закричал: «Стоп! Приехали!» — но, конечно, не очень громко, чтоб его не услышали и, чего доброго, не перевели в карцер.
Его не услышала даже киска. Она смотрела на него без всякого интереса, потому что в закрытой корзине его не узнала, да она его и не знала — как же она могла его узнать?
А может, она смотрела без интереса вовсе не потому. Просто когда все уезжают, а ты остаешься, как же можно на это смотреть?
И тут пришло время раскрыть секрет. Эта киска никогда не кушала «Вискас». Она даже не знает, как его кушают. Она сама по себе рыженькая и с телевизором вообще не имеет дела. Дома ее не пускают к телевизору, ее вообще в комнату не пускают. Ее даже в коридор не всегда пускают, иногда приходится ночевать во дворе.
Просто она похожа на ту, которая по телевизору кушает «Вискас», но жизнь у нее другая, может быть, вообще на жизнь не похожая. Хотя ей трудно сравнивать, для того, чтобы сравнивать, нужно испытать и то и другое…
Барсик испытает и сможет сравнить. И тогда он, может быть, вернется кушать «Вискас» по телевизору. А может, и не вернется, и тогда придется жить без него. Конечно, трудно жить без него, но киске все же легче хотя бы потому, что она не знает о его существовании.
Завтрашние покупатели
Город Сузрань лежит как раз на полдороге между древним Суздалем и древней Сызранью и населен частично суздальцами, частично сызранцами, а более всего коренными сузранцами. Или сыздальцами, как они любят себя называть. Они часто спорят, как себя называть, нередко за спорами забывая поесть, тем более что из еды им мало что на
Любимые книги сузранцев — «Философия нищеты» и «Нищета философии» Прудона и Маркса. К «Блеску и нищете куртизанок» писателя Бальзака они относятся более сдержанно. Причина состоит в том, что в Сузрани куртизанок нет. В этом месте у них разрыв: после женщин высоконравственных сразу начинаются проститутки. Вот так идут нравственные, нравственные, и вдруг — хлоп! — пошли косяком проститутки. Потому что куртизанки — женщины легкого поведения, а проститутки — женщины тяжелого труда. А при тяжелом труде не до легкого поведения.
Приехал однажды в Сузрань человек из города Сузгорода. Походил по городу, а в городе ничего нет. Кроме, конечно, памятников архитектуры. А так, чтоб в магазинах, этого нет. Когда идея овладевает массами, она овладевает всем, чем владели массы.
Был поздний вечер, магазины были закрыты, но у дверей каждого кто-то сидел. Сузгородец подумал, что это сторожа, но это оказались завтрашние покупатели. Так сказать, завтрашний день сузранской торговли.
— Будете за мной, — сказал приезжему покупатель с цветочком в петлице, который он время от времени понюхивал, чтобы не уснуть.
— А вы за чем сидите?
— Откуда я знаю? Что выбросят, за тем и сижу. А не выбросят — и так посижу. — Он понюхал цветок. — Вообще-то мы люди везучие, нам только с начальством не везет. Особенно с Главным Руководителем Области, сокращенно — ГРОБ, так мы его называем. Вообще-то все они люди хорошие, только неопытные. Мы-то думаем, что выбираем опытных, но только выборы кончатся, они начинают мотаться за опытом по всему свету. ГРОБ-коммунисты мотались во Францию, в Италию, ГРОБ-демократы — в Америку и в Японию, ну и еще в Швейцарию, где очень хорошие банки. А нынешние независимые уже и на карту не глядят, носятся как угорелые по всему свету. Они ведь не только для себя набираются опыта, а и для детей, и для родственников, и на продажу. ГРОБ-коммунисты и ГРОБ-демократы до конца жизни запаслись, теперь эти запасаются.
— Послушайте, — сказал приезжий человек, — я в ваших газетах читал, что сегодняшняя нищета — залог завтрашнего процветания. Но почему именно нищета, а не, допустим, богатство?
— Ну вот еще, откуда у нас богатство? Нам едва хватает на командировки за опытом. Мы ведь живем по пословице: с миру по нитке…
— Голому сорочка? — блеснул эрудицией гость.
— Ну почему же голому? Одетому — сорочка. А с голого — нитка. Если с голых не брать по нитке, тогда одетых не во что будет одеть. А если одетых не одевать, они же будут раздетые…
Сузранец вынул из петлицы цветок.
— Посмотрите на этот цветок. Он бы тоже хотел процветать со всех сторон, но это противоречило бы законам его природы. Процветать можно только сверху — и народам, и цветам. Посмотрите на наш народ: уж на что нищий, а разве он сверху не процветает?
К ним подошла женщина тяжелого труда. Жила бы она в какой-нибудь богатой стране, она бы была женщиной легкого поведения, но здесь об этом нечего и думать.
— Посидите с нами, — сказал женщине сузранец и вручил ей цветок. Но женщина сидеть не могла: у нее была совсем другая работа.