Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин
Шрифт:
— Говорят: большая политика, малая политика. Чем большой политик отличается от маленького?
— Маленький говорит так, что в это никто не верит, кроме него самого. А большой так, что в это верят все… кроме него самого.
— Человек без юмора, это кто?
— Это полководец без армии, гармонист без гармони, жених без невесты.
— Как вы оцениваете наше сегодняшнее положение?
— Идеи нет, цели нет, духовной
— Куда идем?
— Знаю, что все дороги ведут к Храму, знаю, что мы идем к рынку, знаю, что будет плохо, если рынок станет нашим храмом.
— Кому живется весело, вольготно на Руси?
— У нас плохо быть богатым и жадным; просто богатым быть опасно, а хуже всего быть бедным.
— Что хотелось бы услышать на собственных похоронах!?
— Вот лежит Трушкин, который прожил долгую-долгую жизнь, но так и не успел раздать все долги.
— Как вы думаете, с чего нам надо начинать нравственное возрождение?
— Главное не «с чего», главное — «начать». Но всё-таки, конечно, не с того, чтобы в начале открыть публичные дома, накопить денег, а потом на них возродиться.
— Как завоевать власть?
— Не знаю, не думал. Но лучше не «завоевать», а «прийти» к ней.
— В чем счастье?
— Мне кажется, счастье складывается из отдельных мгновений, когда смотришь в чьи-то глаза, а там мелькает любовь, доверие, дружба.
— Вы за публичные дома?
— Если в прямом смысле слова, то нет. А если здесь иносказание, то поздно спрашивать — мы уже в публичном доме.
— Можно ли у нас не воровать?
— Типун вам на язык. Это все равно, что не есть, не пить, не дышать.
— Кто виноват во всем?
— Если бы даже узнали точно, что Сидор Матрасыч, то всё равно, что толку? Его бы сразу повесили, а надо расспросить: почему, из-за чего, как вредил. Важно же узнать причину, а не кто.
— Верите ли вы в параллельные миры?
— Не дай бог, если еще кто-то живет как мы. Хотелось бы верить в перпендикулярные миры.
— Социализм родил человека нового типа. Как сейчас?
— Удивим чем-нибудь. Детский сад без питания, школа — с наркотиками, армия — с дедовщиной. Так просто не обойдется.
— Что вас больше всего поражает в нашей жизни?
— Сколько предложений о том, как улучшить жизнь народа! Сколько мыслей! Сколько идей! И никто не ценит, что всё это придумано не головой.
— Что главное в жизни?
— Не нагадить.
— Чувствуете ли, что кто-то идет на смену, слышны ли шаги сзади?
— Кто сзади идет по моим следам, тот не соперник. А кто чего-то стоит, идет своей дорогой. Дай бог ему удачи.
— На жизнь хватает?
— Зарабатываю чуть меньше, чем хотелось бы, но зато намного больше, чем хотелось бы моим недоброжелателям.
— Можно ли при такой жизни говорить о любви к Отечеству?
— Любовь к Отечеству не надо путать с жадностью.
— О какой культуре мы говорим, если мат кругом стоит стеной?
— Совсем без мата у нас нельзя. Надо же как-то реагировать на погоду, на преобразования в стране. Но если бы ругались хоть немного поменьше, как бы мы красиво жили, твою мать-то!
— Не боитесь очернить, оклеветать действительность?
— Нет, жизнь ярче любого вымысла.
— Какими чертами соотечественников гордитесь?
— Доверчивостью. Сколько ни предупреждай, что кругом жулики, стоит пообещать, что из рубля сделают миллион, тут же вам этот последний рубль и принесут.
— Какой порок отомрет последним?
— Взяточничество. Сперва оно станет символическим. Приходишь куда надо, даешь символическую взятку, и тебе тут же всё делают… тоже, конечно, символически. То же самое будет с символическим пьянством, символической проституцией.
— Считаете ли вы себя хранителем великого и могучего русского языка?
— Ну, ты чего в натуре?.. Ну, ты, блин, даешь! Кто тогда хранитель языка?
— Ваш портрет политика, который бы устроил всех.
— Всех?!. Это человек из народа, знает десять языков, верующий, коммунист, бабник, однолюб… Ну и так далее.
— Если не сатириком, кем бы вы стали?
— Жуликом.
— Почему?
— А почему я стал сатириком? Это всё неисповедимо.
— Говорят, что талантливый человек талантлив во всем.
— Я не сомневаюсь в этом. Посадите вы Виктора Михайловича Коклюшкина на корову, попросите сыграть на арфе, исполнить танец с саблями — люди будут смеяться так же, как они смеются, когда читают его рассказы.
— Как насчет того, чтобы посмеяться над собой?
— Только косный, неповоротливый, самодовольный ум не видит в себе недостатков. Я прямо говорю: много людей умнее, веселее, талантливее меня. Другое дело, что встретить кого-либо из них до сих пор почему-то не удалось.