Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 18. Феликс Кривин
Шрифт:
— Я, — говорит товарищ Баренбойм, — от гагаузов. Такая национальность в Одесской области.
Хозяин сразу как-то подобрел:
— Это хорошо, что от гагаузов. А то я смотрю — что-то лицо мне ваше знакомое.
Наливает себе и товарищу Баренбойму. Со знакомством, говорит.
И тут сразу гости заполнили зал. Накладывают себе, наливают.
— Поскольку, — говорят, — мы все здесь слуги народа, выпьем за народ.
Так вот, оказывается, что! Оказывается, они тут все слуги. А едят и пьют, как хозяева.
Постепенно стали замечать товарища Баренбойма.
— Что-то, — говорят, — лицо его нам знакомое.
— Все в порядке, — успокаивает Хозяин, — он от гагаузов.
Выпили за гагаузов. Никогда не знаешь, за кого пьешь.
Товарищ Баренбойм говорит:
— Я только что из Одесской области, так у нас таких продуктов нет. У нас вообще ничего нет, кроме преступности.
Маленький слуга народа с остренькой такой лысинкой говорит:
— Что это ты вдруг про экономику? У тебя, собственно, какой профиль?
Тут товарищ Баренбойм опять струхнул стариной, стал поворачиваться так, чтоб не было видно профиля.
— Я, — говорит, — от гагаузов.
Все рассмеялись, а рассмеявшись, выпили. Потом пошли закусывать во всю ширь стола. А ширь такая — глазом не охватить. Есть где разгуляться.
Набил рот до отказа товарищ Баренбойм и сквозь всю эту вкуснятину протискивает:
— У нас в Одесской области ничего такого нет. У нас за хлебом нужно стоять два часа, а за такими продукта ми, может быть, целый месяц.
Остролысенький опять насторожился:
— Нет, ты все-таки скажи: какой у тебя профиль?
Завертел головой товарищ Баренбойм, не знает, как повернуться. У него такой профиль, что каждый кричит «фас!».
— Какой у тебя профиль, уважаемый? — спросил с другого конца стола Длинный слуга народа.
Такой вопрос можно задать по-разному. Можно спросить через запятую и с вопросительным знаком на конце, а можно без запятой и с восклицательным знаком: «Какой у тебя профиль уважаемый!» Вроде комплимента.
Но товарищ Баренбойм не ждал на этот счет комплиментов, поэтому скромно сказал:
— Я от гагаузов.
— Кстати, есть такой гагаузский анекдот, — говорит Щекастый слуга народа. — Умирает у себя на работе гагауз. Посылают к нему домой гагауза, чтобы он осторожно подготовил жену к печальному событию. Приходит гагауз, звонит: «Здесь живет вдова Рабиновича?» — «Я не вдова, я жена». — «Фига вы, а не жена: он умер!»
Долго смеялись над этим анекдотом. Кто-то вспомнил еще один гагаузский анекдот. «Что такое с Рабиновичем?» — «Он умер». — «То-то я смотрю — его хоронят!»
Пошли другие гагаузские анекдоты с очень высокой смертностью. А если и не смертность, то другие неприятности. Приходит домой муж, а тут любовник. Приходит к жене любовник, а тут муж.
Как раз когда смеялись, подходит к Хозяину человек из обслуги. Там, говорит, у центрального входа собрался народ. Какой-то шутник приклеил объявление: «Требуется слуга народа». Ну, они и повалили. Объявление удалось снять, но народ не расходится. Охрана пока сдерживает, но надолго охраны не хватит.
Хозяин говорит:
— Срочно уходим. Через запасный ход. Встречаемся у центрального входа.
Пока проходили мимо стола, он стал чистый, как стеклышко. Еле пробились к центральному входу. Длинный, стоя как на трибуне, сказал речь. О том, что будем в слуги проходить только на альтернативной основе.
Проходили на альтернативной основе. Товарища Баренбойма не хотели пускать, но Длинный сказал:
— Это от гагаузов.
Когда все прошли, народ успокоился, стал расходиться.
А в банкетном зале опять ломятся столы. И сидят за столами те же самые слуги народа.
— Ну, вот мы и опять все вместе, — говорит Длинный слуга народа. — А где наш товарищ с гагаузским профилем?
— Я здесь, — говорит товарищ Баренбойм и по привычке прячет профиль, хотя теперь его прятать уже нечего. — Если не возражаете, я вспомнил еще один гагаузский анекдот. Едут в трамвае два гагауза. Один вздохнул, а другой говорит: «Кому вы рассказываете?!»
Ну что за народ, эти гагаузы! Все они вздыхают в своих анекдотах, все они умирают в своих анекдотах… И тяжело им, и не смешно в анекдотах, а люди — смеются!
Дух Наполеона
В одном из российских городов, — может, в Курске, а может, в Волоколамске, но совершенно точно, что на улице Ленина, — жил человек, в котором жил дух Наполеона. Этот дух поселился в России давно, сразу после Святой Елены, где окончились земные дни императора. Чем-то ему еще при жизни приглянулась наша страна, — может быть, тем, что в ней самые безумные идеи осуществлялись, а разумные не могли пробиться в течение веков.
После смерти человек останавливается на той точке развития, какой ему удалось достигнуть при жизни. Кто на этом свете не поумнел, на том уже не поумнеет. На том свете многие думают: надо будет в очередном земном воплощении что-нибудь подчитать, подучить, пытаются даже завязать на память узелок, но в тех местах завязать его практически не на чем.
С этими воплощениями иногда случаются пренеприятные казусы. Дух одного из столпов антисемитизма после его смерти вселился в еврея. Зачем? Чтоб иметь под рукой постоянное поле деятельности? И всю жизнь этот еврей испытывал какое-то внутреннее неудобство (о внешних неудобствах еврея не будем говорить). Что-то в нем такое происходило, а что именно, он понять не мог. Его все время тянуло изменить в паспорте национальность, рассказать в неподходящей компании еврейский анекдот, напиться и нахулиганить так, чтобы все хулиганы и алкоголики считали его своим человеком.