Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— С соседями беседовали?
— Да. Но только один из них — Русанов Кондратий Иванович, бывший учитель — дал показания, да и то несущественные. Его двор напротив двора Лунина. И вообще, они еще с войны были друзьями. Даже на свадьбу ехать собирались вместе.
— Что же он говорит?
— В день убийства, просматривая «Брянскую правду», он увидел некролог: скончался Степан Федорович Шушунов — их бывший партизанский командир. Он так расстроился, что разболелась голова, и он прилег. Вечером он решил пойти к Лунину и погоревать вместе с ним. Но его невестка, операционная сестра из хирургического отделения,
Тарасюк встал, походил по кабинету, снова сел.
— А что говорят в больнице?
— Все подавлены и удивлены. Особенно потрясен хирург Макарьян. Из-за его состояния отложили операцию тяжело больного. Кстати, тут один наш работник выдвигает версию — не замешан ли в этой истории Макарьян? Мол, Макарьян был влюблен в дочь Лунина — это, правда, так и есть — вдруг Ольга выходит замуж. Естественно, что между Макарьяном и Луниным мог произойти крупный разговор. Макарьян мог упрекнуть его в чем-то. Оба не сдержались, поссорились — и вот результат. Этот товарищ ссылается на кавказскую натуру Макарьяна. Спору нет, он горяч. И, если бы не одно «но», я мог бы тоже такое подумать, а так категорически отметаю это подозрение.
— А что это за «но», — Тарасюк поднял глаза от бумажки, на которой рисовал фигурки, слушая Хромых.
— Гурген — мой друг, и я знаю его хорошо. А в тот злополучный вечер он как раз сидел у меня. Я повстречал его у выхода из больницы, и мы вместе пошли домой. А живет он в нашем доме, его комната напротив моей. Весь вечер мы проговорили о его больничных делах, о Лунине. Он поделился со мной и своей радостью — его назначили заведующим хирургическим отделением. Только эту радость он бурно не воспринимал, как можно было ожидать. Сильно переживает замужество Ольги — это верно. Но это честный и порядочный парень, и я за него ручаюсь.
— С дочерью Лунина говорили? Что она думает по поводу убийства?
Хромых махнул рукой.
— С ней говорить невозможно — ей все время плохо. А муж и свекор тоже не могут прийти в себя, — ходят как неприкаянные. Да и что они могут знать? Старший Мартовой даже не успел познакомиться с Луниным. Все они приехали сегодня утром.
— Ничего удивительного, такое горе! Пусть немного успокоятся, я с ними поговорю сам.
Под вечер капитан Тарасюк постучался в дом Лунина. Оля открыла дверь. Тарасюк предъявил удостоверение и сказал:
— Может, вам и не до меня, но в интересах следствия мне нужно кое-что выяснить.
Оля провела его в комнату, где сидели Сергей и Мартовой. Тарасюк поздоровался с ними и обернулся к девушке:
— Скажите, Ольга Анатольевна, говорили ли вы кому-нибудь в Риге о распорядке ваших каникул и, в частности, то, что вы после посещения Пасечного поедете в Харьков? Или вы, Сергей?
Оля и Сергей вопросительно смотрели друг на друга.
— В общем... Конечно, все мои подруги по институту знали, что мы с Сергеем поедем ко мне. Ну, а то, что мы будем в Харькове, подразумевалось само
— А вы, Сергей?
— Мне просто нечего добавить. Знали и мои товарищи.
Тарасюк что-то записал в блокнот.
— А в Харькове? — спросил он. — Кому вы рассказывали об отце Оли? Или, может быть, в поезде?
— В поезде — никому. С нами ехала женщина с мальчиком лет пяти... А в Харькове я навестил двух школьных товарищей, пригласил на свадьбу. Больше ни с кем мы не говорили. Правда, Оля?
— Да. А я никого там не знаю. Все эти дни мы были дома. Ходили на рынок за продуктами к свадьбе, в магазины.
— Нам нужно все знать, — сказал Тарасюк.
— Да вы поймите наше горе, товарищ... не знаю вашу фамилию, — Мартовой остановился.
— Тарасюк.
— Жаль человека, товарищ Тарасюк. Обидно, когда гибнет фронтовик в мирное время. Я сам прошел тернии войны и, как говорится, хлебнул горького через край. Курите, — предложил Мартовой.
— Спасибо, не курю.
Мартовой сбил с папиросы пепел и продолжал:
— Лунину за время войны пришлось сталкиваться со многими людьми, с хорошими и плохими. А вдруг одного из последних он встретил в Пасечном или поблизости? События развернулись так стремительно, что он не успел сообщить об этом, куда следует.
— Это вполне вероятно, — согласился Тарасюк. — Ведь Лунин долгое время воевал в партизанах, то есть на оккупированной врагом территории, где предатели попадались на каждом шагу — полицаи, старосты, просто осведомители...
— Как бы там ни было, одно здесь совершенно ясно — убили его не для того, чтобы ограбить. В доме ничего не тронуто, — заключил Мартовой.
Тарасюк снова обратился к Оле и Сергею:
— А вы не заметили, может быть, Анатолий Романович был чем-то встревожен, подавлен?
— Что вы! Он был бодрый, веселый. И мы никогда бы не подумали, что видим его в последний раз, — Оля залилась слезами.
Мартовой с укоризной возразил:
— Да если бы Анатолия Романовича что-нибудь угнетало или тревожило, разве стал бы он омрачать этот короткий день свидания с ребятами? У них только начинается свое маленькое счастье, своя жизнь...
Тарасюк понимал, что его вопросы исчерпаны. Что могла знать Оля, видевшая отца только в каникулы?
«По-видимому, родственник Лунина прав. Надо вести поиск во всех направлениях», — размышлял Тарасюк по дороге к следователю Хромых. Он забрал у Хромых письма, взятые в квартире Лунина дафнию, осколки часового стекла и уехал в Брянск.
11
Утром Тарасюк уже докладывал полковнику Мохову о результатах поездки в Пасечное.
Мохов с нетерпением ждал возвращения капитана. Еще не зная, какими данными они могут располагать, опираясь только на свой опыт, а может быть, и на какое-то внутреннее чутье, он понимал, что действовал опытный преступник, сумевший побывать в доме Лунина и уйти оттуда незамеченным. Из телефонного разговора с прокурором Карповым Мохов знал, что преступник не применил ни огнестрельного оружия, ни холодного, а обошелся подручными средствами. И это наводило на мысль, что убийство не было подготовленным, а возникло как бы стихийно, ввиду сложившихся обстоятельств, требующих немедленного действия.