Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Оперативники и стоявший с ними Евдокимов испуганной стайкой воробьев прыснули в разные стороны. Подальше от Конева и от греха.
Вскоре прибыла «Волга» Чинникова, на которой был доставлен судебный медицинский эксперт Родионов Вячеслав Борисович. Родионов, поздоровавшись с прокурором и руководством Промышленного РОВД, неспеша натянул на руки резиновые перчатки и подошел к Нине Иосифовне.
— Здравствуйте, Нина Иосифовна. Опять мы с вами должны трудиться, когда остальные только наблюдают… А потом, на готовеньком, в героях ходят, — пошутил он. — Что имеем?
— Труп,
— Труп как труп… — не замечая колкости в голосе заместителя прокурора или не обращая на то внимание, ответил Родионов. — Сколько их было и сколько их будет еще. И мы когда-то трупами станем… — расфилософствовался он.
— Типун тебе на язык! — одернула судмедэксперта Нина Иосифовна. — Давай лучше описывать труп. И имей в виду, что у него во влагалище была воткнута вон та огромная ветка. — Она рукой указала на ветку, лежавшую рядом с трупом. — Конев Иван Иванович, эстет милицейский, не дожидаясь нашего прибытия, инициативу проявил, вырвал. Так, что имей в виду и это обстоятельство. Особенно, когда будете труп вскрывать.
— Заметано! — буркнул Родионов.
— Валерий Герасимович, — позвала Деменкова своего следователя, — нечего прохлаждаться. Берите бланк протокола осмотра места происшествия и записывайте, я буду диктовать…
Тимофеев, словно фокусник, из черной кожаной папки, которую до этого придерживал локтем левой руки под мышкой, в мгновение ока достал нужный бланк и шариковую авторучку, разместил бланк на той же самой папке, как на подставке, и приготовился писать.
— Присядь, удобней будет, — пододвинул ему Ломакин свой криминалистический чемоданчик. — Мне он сейчас ни к чему, а тебе — вместо стула.
— Не раздавлю? — Тимофеев осторожно присел на уголок поставленного на торец чемоданчика.
— Не раздавишь. Проверено!
— Хватит вам рассаживаться — не на именинах, — поторопила Нина Иосифовна. — Пиши.
Она стала медленно диктовать своим сильным, поставленным голосом, словно читала лекцию студентам юридического факультета, а Тимофеев автоматически строчил авторучкой по бланку. Место. Дата. Время начала осмотра. Звание и должность сотрудника. Фамилии понятых, их адреса, фамилии иных лиц, принимающих участие в осмотре места происшествия. Когда дошла очередь до подробного описания трупа, Нина Иосифовна передала эстафету Родионову:
— Продолжай, Славик. Только не спеши, а то Тимофеев не успеет все записать.
— Ученого учить — только портить, — отшутился Родионов и стал диктовать: — Труп женщины в возрасте предположительно от 20 до 25 лет, лежит …
Пока заместитель прокурора района и следователь с участием экспертов и понятых документировали осмотр места происшествия, Евдокимов Виктор Федорович, временно оставшись не у дел, на краю поляны рассказывал прокурору Кутумову и начальнику уголовного розыска Чеканову очередную байку из своей оперской жизни. Так уж жизнь устроена: преступление преступлением, а треп трепом…
— В прошлом году, ближе к осени, я с одной знакомой пришел на эту самую поляну в любовь поиграть на природе.
— Не с продавщицей ли Машкой из двадцать второго магазина? — хохотнул Чеканов. —
— У Буденного был конь, — осклабился Кутумов. — Это у Александра Македонского, если верить легендам, была кобыла… Впрочем, не перебивай!
— Так вот, — нисколько не смущаясь подначками, продолжил Евдокимов, — пришли мы на эту поляну. Для разогрева «вдарили» по стаканчику шампанского. Потом она расстелила свою кофточку, чтобы не измазаться о траву.
— Шампанское! Стаканчики! — протянул нараспев, с издевкой в голосе, не удержавшись от очередной подначки, Чеканов. — Ты еще скажи фужеры! Не смеши мои тапочки, а то у них ушки бантиком завяжутся, и икота по всей подошве пойдет… Бреши больше! Ты же кроме водки и самогона вообще видеть ничего не можешь… за мочу поросячью считаешь. И вдруг — шампанское!
— Василий Николаевич! — одернул Чеканова Кутумов. — Имей совесть, дай человеку досказать. Интересно же…
— Да хрен с ним, — отмахнулся Евдокимов и продолжил: — Только начали мы с ней это самое дело, в самой, что ни на есть классической позе (она — внизу, я — сверху). Гляжу, откуда ни возьмись, мужик на велосипеде катит. Нас увидел и остановился тихонько вон возле того деревца. — Евдокимов указал на осину, росшую возле тропинки. — Остановился, слез с велосипеда и давай суходрочкой заниматься, онанист хренов. Смотрит на нас и дрочит. Смотрит — и дрочит! Аж пузыри губами пускает! Видать, в кайф ему…
— Ну и брехать ты здоров, — опять не утерпел от реплики Чеканов.
— Моя нимфа к этому моменту подо мной постанывать стала, — никак не отреагировал на Чекановскую едкость Евдокимов, продолжая рассказ. — Тоже кайфует… и ничего не видит. От удовольствия даже глазки закрыла. Только спину мне своими ногтищами, словно кошка, полосует.
— Бывает… — хмыкнул прокурор, возможно, вспомнив, как самому дамы когтили хребтину.
— А онанист, знай свое, наяривает! Ну, думаю, сейчас я тебя пугну, гад. Отобью охоту паскудством заниматься! Навсегда!
— Интересно, как?.. — подмигнул прокурор Чеканову.
Не слезая со своей бабы, тихонечко достаю пистолет и — бабах! в воздух, — хихикнул Евдокимов. — И что вы думаете? — обвел глазами слушателей. — Онанист как занимался своим грязным делом, так и продолжал заниматься, зато, не поверите, бабу мою словно ураганом сдуло! Как из-под меня выскочила — ума не приложу! Куда делась — до сих пор не знаю! Только в магазине через неделю увидел. Молчит и глаза в сторону отводит. Словно меня не узнает.
— Ха-ха-ха! Га-га-га! — Забыв, что находится на месте убийства, заржал, хватаясь руками за живот, прокурор. Слезинки выкатились из прищуренных его глаз. — Ха-ха-ха! Ну ты и даешь…
— Ха-ха-ха! — сдержанно прыснул Чеканов. — Ну и здоров, Виктор, ты брехать!
— Какая брехня?!! Сущая правда. Крест на пузо положу, зуб вырву! — невозмутимо константировал Евдокимов, пародируя блатной базар.
— Чему так шумно радуетесь? — неодобрительно покосился вернувшийся к ним Воробьев.
Кутумов, вытирая белоснежным носовым платочком набежавшие от смеха слезы, стал пересказывать Воробьеву байку Евдокимова.