Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Дон капитан, может, этого Фэникэ ликвидировать, а? — И, не получив согласия, Бежан горячо добавил: — А мы вовремя пришли, дон капитан. Чуть что, мы бы нарубили котлет в этой столовой, будьте покойны… Радиограмму приняли.
Утро выдалось отличное. Ядреный морозец пощипывал лицо. На станции было пустынно. Где-то высоко, оставляя белую полосу, шел советский разведчик Пе-2. В селе раздались удары в рельсу. Немецкие танкисты поспешно прятались под навесы изб. Вдруг из-за угла крайнего дома появился комендант Крупке.
— А вот и я! Решил сам занести удостоверение и посмотреть, как вы здесь устроились. Да заодно
— Господин капитан, а номер на вашей машине немецкий. Уж не взяли ли вы ее у нас напрокат?
— Я, право, затрудняюсь вам ответить, мой капитан, ее выделили в немецком штабе для нашей службы.
— Ах, вот как! Возможно, возможно. А не скажете, капитан, уж не работала ли вчера ваша рация на передачу?
Брэтеску почувствовал, как что-то неумолимое сдавливает грудь. Стараясь не выдать своего волнения, он с предельным безразличием ответил:
— Весьма возможно…
— Я не очень затрудню вас, если попрошу дать текст этих радиограмм?
— К сожалению, господин капитан, я не имею инструкций, разрешающих мне сообщать секрет нашего шифра даже гестапо. (А сам подумал: «Наверно, уже кое- что расшифровал».) Но если это имеет для вас какое-либо значение, я могу сказать в общих чертах о содержании. — Капитан явно не собирался отказаться от того, чтобы узнать содержание, но и Брэтеску не принимал молчание за знак согласия.
— Вы не поймите меня превратно, капитан, но мне придется запретить работать вашей рации на передачу, так как это район дислокации немецкого соединения. — И, видя удивление Брэтеску, поспешил добавить: — Право, я здесь ни при чем, таково распоряжение начальника гарнизона генерал-майора фон Ауэ. — При упоминании этого имени Крупке пронзительно взглянул на Брэтеску. «Все ясно, мы оба знаем Ауэ по Испании. И он догадывается, кто я. Но почему не арестовывает, почему? — мучительно думал Брэтеску. — Впрочем, куда ему спешить. Я все равно никуда не убегу». В это время прозвучал отбой воздушной тревоги. К сараю подошел румынский лейтенант и полуофициально доложил:
— Господин капитан, ваше приказание выполнено. Мы здесь в роще, неподалеку от вас, чуть что, крикните — поможем, если потребуется.
— О, вы уже отдаете приказания, капитан! — воскликнул удивленно Крупке. — Сразу видно, инициативный офицер — везде командир.
— Вы преувеличиваете мои достоинства, господин капитан.
— Что вы, что вы. Я слышал от штабистов: вчера фон Ауэ познакомился с содержанием ваших пакетов. В них немало интересного говорится о ваших соображениях по использованию французских пушек на немецких лафетах. Интересно, очень интересно. А вы сами по образованию не артиллерист будете?
«Час от часу не легче», — подумал Брэтеску.
В этот момент резко и часто забили в рельсу. На горизонте показалась первая девятка «петляковых». Брэтеску успел заметить, как раскрылись люки и из них посыпались бомбы. От первой серии разрывов с танков слетели маскировавшие их ветхие крыши изб. Вскоре появилась вторая девятка. Сваливаясь в крутое пикирование, они с ревом выходили из него, оставляя за собой черную каплю летящей огромной бомбы…
Строян начал торопливо заводить машину. На
— Брэтеску, Родригос, Илие, дорогой мой, — теребил его Иван Чабан, словно боясь, что он уйдет, так и не дослушав его, — а нашелся-таки твой «К-17». Слышишь, нашелся!!!
…Очнулся Брэтеску от резкого запаха йодоформа, в купе немецкого санитарного поезда. За окном быстро пролетали верхушки деревьев и бесконечно долго ползло голубое небо. Мир перемещался куда-то назад в абсолютной тишине. Его очертания лишь изредка затуманивались, словно их чем-то размывало на чуть припорошенном снегом окне. Брэтеску хотел было повернуться, но острая боль резанула по всему телу. Нечто похожее на радость сверкнуло в мозгу: «Жив! Жи-и-и-в!»
Чуть скосив глаза, он заметил на противоположной стороне купе человека с высоко подвешенной ногой в гипсе. Сосед тонул в серой дымке и, проясняясь временами, превращался в капитана Крупке. Брэтеску скорее почувствовал, чем заметил устремленный на него тревожный взгляд лежащего напротив человека. Да, сомнения не могло быть. Это немецкий капитан Крупке. Надо было во что бы то ни стало вспомнить, почему он оказался здесь и что с ним произошло.
— Фрейлейн, принесите, пожалуйста, что-нибудь от головной боли, — послышался требовательный голос Крупке. Медицинская сестра неслышно встала и вышла в коридор. Легкий щелчок замка словно пробудил Брэтеску от нахлынувших на него тревожных мыслей. Он осторожно взглянул на Крупке.
— Родригос!
Брэтеску молчал. Молчал инстинктивно. Где-то в глубине сознания действовал рефлекс подпольщика. «Молчать… Молчать, — стучало у него в голове. — Молчать во что бы то ни стало».
— Родригос. Я «К-17»!
Брэтеску от неожиданности повернул голову. Острая боль заставила его сморщиться, но он пересилил ее и продолжал настороженно смотреть в глаза соседа.
— Иван Чабан мой однокашник по школе. Он автор стихов.
Брэтеску слабо улыбнулся и еле слышно произнес:
— Значит, мы оба выполнили боевое задание до конца.
Сосед приподнялся на руку и, чуть подавшись вперед, произнес:
— Все это так, мой друг, но мы опять оказались без связи… И нам придется начинать все сначала.
— Ничего, камарада, теперь нас двое, а это здесь целая интербригада!
В. Булычева
ВЫХОЖУ НА СВЯЗЬ…
Майор Захаров, крупный, с уставшим лицом человек, склонился над картой.