Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Метрах в двухстах от берега Нелли повернула.
– Нас сносит, – заметила она.
– Да, нужно брать левее.
– Сегодня мы не будем уплывать так далеко.
– Почему? – спросил Серго.
– А твои часы? Вдруг их украдут?
– На берегу никого нет.
– Все равно, – ответила она, думая о том, чего Серго не знал.
– Будем плавать у берега, согласился Серго.
Длинная-длинная пауза. В воде хорошо.
Дно Черного моря, в котором нет отмелей и островов, от берегов падает крутыми уступами. На глубине шестидесяти, восьмидесяти
Тела пловцов висели в струе теплой воды над черной холодной бездной. Мальчик и девочка не думали о ней: на глубине легче плыть.
Они плывут.
Раз, два и три…
Раз, два и три…
Долго…
Долго…
– Очень хорошая вода. А сначала мне показалось холодно, – признался Серго.
– И мне тоже.
– А сейчас тебе не холодно? – заботливо спросил мальчик.
– Нет.
– Ты еще не устала?
– Нет.
Если она устанет, Серго поможет: силы хватит. Но она еще никогда не уставала так, чтобы признаться.
Хорошо…
Они повернули и еще раз поплыли вдоль берега.
– Пойдем на солнце.
На берегу мальчик заметил:
– Ты налепила бы бумажку на нос. Смотри, обгоришь. Дать тебе кусочек?
– Нет. В прошлом году, помнишь, как у меня лупился нос? А теперь я привыкла. Это от возраста. У взрослых не так слезает кожа, как у детей. А в будущем году я буду совсем взрослая.
– И я тоже.
– Нет, Серго. Женщина всегда старше мужчины, если они ровесники. И даже если женщина на целый год моложе.
– Кроме меня. Мне уже сейчас все равно что двадцать. Вчера я победил Ацумяна по очкам. Нам дали четыре схватки. Тренер говорит, что меня скоро можно выпускать на арену. Ацумяну двадцать один год. Или двадцать. Я мог его нокаутировать.
Нелли уже знала о жизни все, что знают взрослые женщины. Серго – мальчик. Очень сильный, но мальчик.
Они лежали на солнце.
– Надень шляпу. Тебе напечет голову, Серго.
– А тебе не напечет? Лучше я раскрою твой зонтик, и мы спрячемся оба. Хочешь?
– Хочу.
Они лежали не рядом, а друг против друга. Круг тени покрывал их головы. Их лица были очень близки.
– Хорошо, что ты не куришь, – сказала Нелли.
– Почему?
– От курильщиков плохо пахнет. Ты никогда не будешь пить водку?
– Никогда.
– Правда?
– Клянусь тебе нашей любовью.
– Помни…
Нелли всегда помнила, что знает больше Серго. Она позаботится о нем. Он не сделается «таким».
– Мне пора обедать, – вспомнил Серго. – Почему ты никогда не хочешь, чтобы я познакомил тебя с папой и мамой?
Мальчик… Маленькая женщина ответила:
– Потому, что ты не должен знать моих. Если я буду ходить к тебе, тебе помешают встречаться со мной. Я же тебе объясняла. – Нелли говорила терпеливо, как старшая.
– Но
– Я не хочу, чтобы ты учился лгать.
Нелли оберегала Серго. Она-то сама умела лгать.
– Но мы все равно… – начал Серго.
– Скрывать, это не лгать, – перебила Нелли. – Когда человек просто молчит, он не лжет. Ты это понимаешь?
Девочка защищала свое маленькое, зыбкое, настоящее счастье.
– Иди обедай, я тебя подожду, – продолжала Нелли.
– Ты не торопишься?
– Нет. Я пойду домой поздно. Отец приехал. Они будут пить. Я вернусь так, чтобы оба уже спали. Беги. Потом я где-нибудь поем.
– Я угощу тебя.
– Нет. У меня сегодня есть деньги.
Мальчик оделся.
– Я скоро, Нель!
Он побежал широкими, упругими прыжками. Сильный, очень сильный мальчик. Скорее бы шло время! В будущем году Нелли кончит семилетку и пойдет работать. И уйдет от «них». Серго любит. Они будут любить друг друга сильно-сильно! Нежно, не так, как «те». «Те» – противно. Гадость, они грязные, мерзкие! Она и Серго будут рядом, только рядом. Только!..
Девочка, которая знала слишком много о жизни, прилепила к носу кусочек бумаги, – при Серго она не хотела безобразить себя, – и повернулась грудью к солнцу. Сейчас костюм окончательно высохнет, тогда можно надеть платье. Это «она» может переодеваться на пляже бесстыдно при всех.
Нелли не помнила, с какого времени она перестала думать об Антонине Филатовне Окуневой как о матери. Но так было уже в прошлом году, когда она первый раз встретилась с Серго.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Батька крепко поругался с Ганей, – рассказывала Антонина мужу. – Даже грозился на него написать по старому сендунскому делу. Я их насилу-то развела. Грызлись, как псы.
– Так, так… – Александр Окунев снял пиджак и сорочку. Его загорелая шея казалась приставленной к чужому белому телу. Он передернул плечами – надоедали мухи – и распорядился:
– Прикрой ставни, Тоня, – а сам подошел к умывальнику.
Умывшись, Александр сел на диван.
– Ну, продолжай. Куда ж они спустили металл? Ведь ты говоришь, что с Ганькой у Филата Захаровича дела расстроились? Так я тебя понял?
– Куда спустили?.. – раздумчиво переспросила Антонина, усевшись на диван и прижимаясь к мужу плотным, горячим телом.
– Постой, еще намилуемся, – сказал Александр. – Жарко, сядь свободнее, от тебя пышет, как от печки.
– Соскучилась, – возразила Антонина.
– Потерпи. Не на час я приехал. Так говори, куда они девали металл-то?
У Антонины Окуневой не было определенного обдуманного плана. Создать такой план ей было не по плечу. Оттягивая, стараясь отвлечь мужа, она инстинктивно верила, что вот-вот ее осенит. Но муж Антонины не был Леоном Томбадзе. Для Александра Окунева жена значила меньше, чем первая встречная женщина, и игра на чувственности с ним не получалась.