Антология современной французской драматургии. Том II
Шрифт:
ЛУИ. Могу понять.
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Объяснять надо не ему…
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Мне?
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Да.
С твоими привычками избегать лишних знаний, никогда ничего не знать.
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Не отрицаю, не вижу в этом ничего дурного.
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Однажды я спросил у тебя номер твоего телефона, когда мы с тобой встретились, и я потом попросил у тебя твой телефон и адрес, я попросил у него
А если у тебя его нет, если я буду знать, что у тебя его нет, я и думать об этом не стану, просто запрещу себе об этом думать…
Разве не так ты говорил?
ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. И ты никогда не пожалел? Потом?
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Да Он жалел, это точно, он не говорит, не хочет об этом говорить, но он жалел, все произошло в точности так, как он предполагал, он не мог вернуться назад, от этого он и старался уберечься с самого начала.
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Я всегда остерегался слишком много знать, вешать на человека имя и потом мучительно пытаться увидеться с ним вновь. Я даже лиц толком не знал, не видел их в темноте. Ты можешь это понять?
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Тебе так лучше?
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Зачем тебе это знать?
(…)
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. А ты?
ЗАКАДЫЧНЫЙ. Я?
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Да Никогда не видел. Вот и встретились. Что ты здесь делаешь?
ЗАКАДЫЧНЫЙ. Я его лучший друг. Закадычный. Так меня называют.
ЕЛЕНА. Я всегда видела их вместе… Я Елена Могу я пожать вам руку?
Я всегда видела их вместе, они были друзьями еще до того, как я появилась, о чем я хотела сказать выше. Когда я вошла в его жизнь, они были вместе и неразлучны, и я не могла этого не знать, просто не имела права Я приняла.
Он оставался с ним, закадычный друг, оставался, чтобы приглядывать и не давать в обиду. Потом мы увидим, как он не один раз попытается, и не безуспешно, помешать истории скатиться в драму.
ЗАКАДЫЧНЫЙ. Ты мне поможешь. Ты ведь поможешь?
ЕЛЕНА. Ну да, конечно…
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. А друг этого, что ли Луи его друг?
ЕЛЕНА. Да И с тех пор как Луи узнал, что тоже умирает, этот неотлучно с ним, сопровождает, оберегает от всех, от всего, в том числе и от него самого.
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. А ты?
ЕЛЕНА. Я?
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Да, ты.
ЕЛЕНА. С тех пор как я узнала, что Луи умирает и что Закадычный неотлучно с ним, сопровождает, оберегает от всех, от всего, в том числе и от него самого, я тоже следую за ними
А что еще?
Что я могу сделать?
Я знаю свое место.
(…)
ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Я о мертвых.
Совсем необязательно, что их присутствие наводит печаль и причиняет боль. Привидения, так назовем их, являются живым, чтобы уберечь их от разных неприятностей, они играют свою игру, комментируют действие и позволяют себе влиять, воздействовать на ход событий. Этим я и займусь.
ОТЕЦ, УЖЕ УМЕРШИЙ. Я сяду рядом с вами.
ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Только не надо иллюзий: как бы то ни было, все они в любом случае кончат тем, что забудут нас. Постепенно перестанут нуждаться в нас, я точно знаю.
ОТЕЦ, УЖЕ УМЕРШИЙ. Заменят кем-нибудь другим.
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. У тебя тоже есть мертвецы?
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Да, и я их боюсь. Один-два по крайней мере..
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. И мне не так уж это нравится. Не люблю.
Есть один, который выстрелил себе в рот, зрелище крайне неприятное, — не люблю я этих кровавых подробностей — и другой, очень ласковый, с которым этот Луи охотно общался в больничных коридорах, но позже, так вот, он исчез внезапно, просто в два дня, ни с того ни с сего, поверить невозможно. Девочки помогут.
И еще одного я сыграю — с блестящим велосипедом под ручку, как будто он возвращается с дальней прогулки, однажды ночью он проводит Луи до самого дома, а на следующий день, буквально назавтра, Луи узнает от него, что, возможно, это последняя его прогулка.
И еще одного, совсем молоденького…
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Ладно. Всему свое время, торопиться ни к чему.
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Да я ничего. Просто ты спросил, вот я и рассказываю.
А твои, твои мертвецы, какие они?
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Я же сказал: в положенное время.
(…)
ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Я уж теперь не понимаю, в каком мы месте. Пролог, конец пролога? Мы не закончили?
ЛУИ. Рассказываю.
Год спустя, после долгих месяцев, которые я проводил в бездействии, обманах, нежелании что-либо знать, многих месяцев, которые я торопил, чтобы они поскорее закончились, — я совсем один, никому нет до меня дела, один как перст, не так-то легко — я пропадал, год спустя — ты только что умер — год спустя, как бывает, когда порою страшно пошевелиться, будто тебе грозит смертельная опасность, будто змеи кругом, все эти истории, когда страшно невзначай пошевелиться, чтобы не произвести шума или не сделать слишком резкого движения, которое разбудит врага, безжалостного зверя, врага, пришедшего вас погубить, год спустя, как бы то ни было…