Антология современной французской драматургии. Том II
Шрифт:
НИКОЛА. Что?
ЧАРОДЕЙ. А ты догадайся!
АЛКМЕНА. Хочется еще побыть здесь. Будто сил набираешься!
АМФИТРИОН. В сон клонит.
АЛКМЕНА. Стоит только отдаться приятному настроению, воззвать к силам ночи, воспарить над царящими днем в городе законами, как ты спустишься с небес на землю и призовешь к порядку.
АМФИТРИОН. Все, засыпаю!
АЛКМЕНА. Ну
ЧАРОДЕЙ. Да ведь он и не скрывает, что равнодушен ко всему этому!
АЛКМЕНА. Помню время, когда лучшее во мне еще могло раскрыться. От чужих страданий сдавливало грудь, тянуло совершить героический поступок, стать святой. Понятия героизма и святости еще не утратили своего смысла. Я много рассуждала вслух, любила осень и морские приливы, иногда появлялось ощущение, что мне все по плечу, сердце полнилось любовью и билось как сумасшедшее, я просыпалась посреди ночи и кружила в танце по комнате!
АМФИТРИОН. Никогда не получаешь того, чего заслуживаешь.
АЛКМЕНА. Да что ты в этом понимаешь? И в кого ты меня хочешь превратить? Отчего я не комическая актриса? Отчего не укротительница тигров? Войти в клетку с хищниками, противостоять всей энергии земли, всей первозданной красоте… Я бы смогла. Прежде я не ведала страха, была хороша собой, не нуждалась в духах и помаде.
ЧАРОДЕЙ. А она знает толк в профессии.
АМФИТРИОН. Ты только так говоришь, а сама боишься таракана!
АЛКМЕНА. Таракана боюсь, это правда.
ЧАРОДЕЙ. Я тоже боюсь пресмыкающихся тварей!
АЛКМЕНА. Разве не прекрасно выступление Женщины-змеи, сплошь состоящей из мускулов и стразов? Она целует дикую кошку, а та ей отвечает! А метательница ножей мисс Найф в костюме ковбоя, скорее всего, никогда не бывавшая в Америке! А маленькая поющая Клоунесса, песню которой никто не желает слушать и которая ополчилась на свой аккордеон!
АМФИТРИОН. Дети это любят! Ладно, на счет три я засыпаю. Раз!
АЛКМЕНА. Я хотела бы, чтобы в моей жизни произошло нечто прекрасное.
АМФИТРИОН. Два!
АЛКМЕНА. А взять чудеса, которые свершает Чародей Уго!
ЧАРОДЕЙ. Это уже что-то!
АМФИТРИОН. Три!
АЛКМЕНА. Это даже не волшебство… Это нечто большее! Околдовать, заворожить, на мгновение заставить поверить в чудо — это ли не рыцарская схватка с неверием!
ЧАРОДЕЙ. Давно бы так!
АМФИТРИОН. Да что с тобой? Ты в таком волнении! И все оттого,
ЧАРОДЕЙ. До чего мне не нравится этот тип! Ну нисколечко!
АЛКМЕНА. Нет, это нечто большее! А ты только знай себе повторяешь: как он это сделал? Оттого ничего не видишь. Я же удивляюсь тому, что еще способна удивляться. Кажется, еще немного, и я поверю!
АМФИТРИОН. Ну и глупо. Ты ведь знаешь, что это фокус!
АЛКМЕНА. Так-то оно так, но в том и чудо, что я еще способна верить!
ЧАРОДЕЙ. Т-с-с! А вот это уже интересно!
НИКОЛА. Да ведь я и так молчу.
ЧАРОДЕЙ. Ты сопишь!
АМФИТРИОН. Еще бы ты не верила в волшебство! Не зря же пятнадцать лет таскаешь на шее медальон с многозначительным изречением: «Больше, чем вчера, меньше, чем завтра». А вот я верю только в то, что дважды два четыре!
ЧАРОДЕЙ. Этот тип меня явно провоцирует!
НИКОЛА. Хозяин, задайте ему жару!
АМФИТРИОН. Ну вот, ты уже и в слезы! Мне иногда приходит в голову, что мы с тобой живем на разных планетах. Говорю тебе это потому, Алкмена, что люблю тебя. Негоже тебе детскими мечтами ставить себя в смешное положение. Давай на этом закончим, на тебя подействовали запах конского навоза, солнце и усталость. Нет ни прекрасных принцев, ни Пегасов, ни сказочных стран с яблоками милосердия и каскадами звезд, ни Мерлинов, ни ангелов.
ЧАРОДЕЙ. Сейчас я его укокошу!
АМФИТРИОН. И мы с тобой — не герои, а всего лишь Господин и Госпожа Как-все, бьемся, чтобы лучше жилось, и волшебство здесь ни при чем, порой относимся к себе с презрением, а иной раз — и ничего вроде, так и состаримся и умрем, и нас закопают. Ну вот, пожалуй, и все! И как бы поэтично ни назывались цветы, которые вырастут у нас на могилке, нашей собственной истории придет конец. Занавес. Кто следующий? Ваш выход!
АЛКМЕНА. Знаю, да только это не по мне.
ЧАРОДЕЙ (выходя из кибитки).Добрый вечер! Вечер добрый! Ночь нежна, а скоро и лето! Добрый вечер. А вот и я, такой как есть, без блесток, без чар, без большой загадочной шляпы, без прикрас, то бишь вооружен не более вашего.
НИКОЛА. Бряк! Наше вам с кисточкой!
ЧАРОДЕЙ. Так, по-вашему, в мире нет ничего необъяснимого, молодой человек? Солнце светит, земля вращается, перелетные птицы год спустя возвращаются к тому же окошку — и это все объяснимо? И в основе всего фокус?