Антология современной французской драматургии. Том II

Головина Елена В.

АМФИТРИОН. Please, Lady!

Can you push the little key with your foot! The key, there [9] .

МИСС НАЙФ. Пардон? Хотя я и пою по-английски, но английского не знаю.

АМФИТРИОН. You are not Miss Knife from Minnesota? [10]

МИСС НАЙФ. Нет! Меня зовут Жанет, и родилась я в Грассе! Мои родители содержали там лавку ножевых товаров! Вначале я исполняла свой номер по-французски, и песенка моя звучала так красиво! Но публике подавай настоящую женщину-ковбоя, пришлось обучиться у одного туриста выговаривать английские слова. Как все лживо —

все, все, все! Так это звучит по-французски. Грустно, я ведь люблю петь по-французски.

9

Вы не могли бы толкнуть ко мне ногой вон тот ключик? Да, вот этот. (англ.).

10

Разве вы не мисс Найф из Миннесоты? (англ.).

Хотите послушать?

АМФИТРИОН. С удовольствием. Но не могли бы вы, когда станете петь, легонько, мысочком своей лодочки, подвинуть вон тот ключик, всего-то на пару сантиметров?

МИСС НАЙФ. Этого я вам обещать не могу, я не желаю вступать в конфликт с сильными мира сего. И все же мне вас жаль, и конфликта со своей совестью тоже не хотелось бы.

Вот так дилемма! Ладно, лучше испытывать муки совести, чем впасть в немилость у вышестоящих лиц. (Поет по-французски.)

Небо — жалкий холст и краски. Луна — кусок атласный. Звезды быстро погаснут. Куда бежать? Все напрасно. Из левой кулисы в правую, И в яму: сломалась спица. Бегство сродни обману. Движение стопорится. Припев: Все ложь и обман. Что тут, что там. Вуаля — вуаси, комса — комси. Невеста — кукла-автомат. Лицо ее — тарелка. Глаза ее — вставной агат. И вся она — подделка. И блестки вместо сердца. Из старых тряпок грудь. Прощайте обещанья — Забыли ключик повернуть. Припев: Все ложь и обман. Что тут, что там. Вуаля — вуаси, комса — комси. Переживать свою беду, Быть мрачным и убитым — Не то же разве, что луну Ловить в пруду дырявым ситом? Паяц в руке и балаган Назначены судьбой. Ты мотылек, тебе миг дан. Помрешь — и бог с тобой. Припев: Все ложь и обман. Что тут, что там. Вуаля — вуаси, комса — комси.

(Уходит.)

АМФИТРИОН. До чего безобразны все эти маски! Ночь. А известно ли вам, что такое ночь, когда мечты погребены, а судьба извращена? А известно ли вам, что можно ощущать себя виноватым в том, что наступила ночь? Холодно. А известно ли вам, что такое холод? Это когда людское сердце стынет в муке угрызений совести, а ноги синеют от соприкосновения со льдом поруганных чувств. Я одинок. А известно ли вам, что значит быть одиноким, погрузиться в неизбывную тоску, не иметь ни отца, ни надежды, ничего, что помогло бы избавиться от тяжелых переживаний и горьких дум? Я беден. А известно ли вам, что значит быть бедным, испытывать душевный голод, не менее сильный, чем голод обычный, жаждать, чтобы на душу пролилась влага,

как на иссушенную солнцем заброшенную землю?

Одно по крайней мере мне остается — знать, что значит быть мужчиной.

Входит Клоунесса.

КЛОУНЕССА. Ах, до чего распрекрасны ваши рассуждения! Я вот тоже одинока, бедна, и мне холодно по ночам.

АМФИТРИОН. Ну вы-то хотя бы можете посмотреться в зеркальце и сказать себе: это я!

КЛОУНЕССА. Да откуда вам знать?

АМФИТРИОН. Я примиряюсь с очевидным, как сдаются врагу: храня невозмутимое спокойствие, терпя нестерпимую боль. Ничего не поделаешь: нужно сложить оружие так или иначе, по возможности с достоинством, впустить врага в свои владения, признать поражение, уступить, испить чашу до дна, пасть на колени и произнести: «Я — побежденный».

КЛОУНЕССА. Верно, так-то лучше.

АМФИТРИОН. Я столько лет заблуждался! И вот теперь сдаюсь. Иллюзии, эфемерная слава, воображаемые победы, бесполезная работа над самим собой. И вот доказательство: пытаясь быть самим собой, я собой не был. Это бесспорно, ведь онстал мною. В чем я больше не сомневаюсь. Ему удобнее в моем обличье, чем мне. За долгие годы, подражая себе, пародируя себя, я раздвоился. Мое «я» было парадным, временным, подлинное мое «я» — в нем, и это превосходно.

КЛОУНЕССА. Не смешно. И кто же вы тогда, если вы — это не вы?!!

АМФИТРИОН. Кто я теперь, когда больше не являюсь тем, чем пытался быть — им, то есть собой, но успешным и без усилий достигающим цели?

КЛОУНЕССА. Ничего не понять, хоть плачь.

АМФИТРИОН. Следите за ходом моих рассуждений.

КЛОУНЕССА. Слежу.

АМФИТРИОН. Что остается мне после того, как я оставил попытки быть им? Лишь мечтать о тени! О собственной тени, исполненной достоинства! Вот я и оказался снова среди своих, среди людей, преданных мечте и странствиям, людей, чьи лица и тела способны беспрестанно меняться, примеривая на себя множество личин, другими словами, я оказался среди статистов сна об Амфитрионе. Возвращаюсь туда, где все позволено. Я — горделивая мечта о тени. Так оно, возможно, и лучше.

КЛОУНЕССА. Милости прошу к нашему шалашу, собрат по несчастью!

АМФИТРИОН. Приветствую тебя, сестричка Клоунесса, сестричка милосердия.

КЛОУНЕССА. Неплохо сказано.

У каждого из нас имеется какая-нибудь застарелая рана, полученная в результате несчастной любви, глубокого непроходящего горя, какого-нибудь первородного греха, ничтожного, но постыдного, непоправимой утраты, что-нибудь связанное с щепетильностью, через которую мы переступили, заработав отвращение к себе, ну словом, нечто роднящее нас всех нашим общим уделом — немощь, заикание, немилость, лень. Поочередно явились мы на эту ярмарочную площадь, чтобы мокнуть под лимбами кулис и гримас. Маска — наша крестная ноша, она же — наше спасение.

АМФИТРИОН. Я этого не знал.

КЛОУНЕССА. Ты ничего не знал. Красивое имечко ты мне дал — сестричка милосердия, мне оно подходит. Я ни юноша, ни девушка, ни взрослая, ни ребенок, и это мне по душе. Жизнь моя проста, я люблю ночь, вишни в водке, люблю пантомиму, люблю горланить в темноте, напялив шляпу. Фиалка — цветок, похожий на меня, и стоит мне по весне увидеть беззаботных влюбленных, я начинаю сомневаться, нужен ли мне аккордеон.

Мне нравится бродить по грязным улицам, я пугаюсь, когда ветер постучит веткой в мое окошко, мне не утратить вкуса к выступлениям, люблю соль и злоупотребляю ею, а если мне придет охота склонить голову на чье-то плечо, я отложу аккордеон.

А более всего на свете я обожаю песенки, и чем они глупее, тем больше мне по сердцу, я боюсь всяких пакостей, но ищу их, собаки меня смешат — я говорю с ними о потерянном рае, — я люблю совать нос не в свое дело, еще мне нравится, когда пахнет горелой спичкой, а если мне придет охота принадлежать кому-то, к чему мне аккордеон?

Я страдаю вместе со страждущими, но недолго, а когда наступают холода, я не думаю о том, как потеплее укутаться; я не прочь потягивать из рюмочки ром, нахожу, что мир куда красивее, ежели смотреть на него через кусочек гладкого стекла, а если конюх пригласит меня на танец, я зашвырну аккордеон подальше.