Антропогенез. Звезды созданы не нами
Шрифт:
– Аллилуйя! Спасение и слава, и честь и сила Господу нашему! Ибо истинны и праведны суды Его! Аллилуйя! Аллилуйя! – завопили в триумфе множественные голоса.
Второй медик с криком выскочил из комнаты.
А монстр уже тыкал щепой в следующий ремень, в надежде вспороть его.
Артема трясло, Артём сам остолбенел от увиденного, но монстр умял напряжение, и у Артёма боль чуть-чуть отошла.
– Чего ждёшь, брат, беги! – ревели голоса. – Беги и сверши правосудие Божие!
Медик сбежал, так и не расстегнув последнего ремня на спине, но Артём выбрался из-под него, и тут же кожа на его спине натянулась, словно повисшая на крючках. Артём потянул уверенней, и держащие его иглы вырвались. По спине заструилась жидкость. Ну да, это были те самые шланчики, что связывали Артёма с мутантом. Боли не было, вероятно, действовала местная анестезия. Всё ещё держась за голову, как за готовую к взрыву бомбу, Артём свесил со стола ноги.
Его мутило, в глазах, выбивая искры, пульсировала боль, и были глаза на гране лопнуть, как две спелые виноградины.
– Беги брат, ибо палачи твои уже спешат за тобой!
Артем на шатких ногах вышел за дверь.
Он оказался в шлюзе с санузлом и дозатором с раствором антисептика.
Но даже за дверью голоса не пропали, и звук их не убавился. Голоса догоняли его и неистовствовали своей бесконечной мантрой.
Они теперь жили в голове у Артёма.
– … се, иду как тать: блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим, и чтобы не увидели срамоты его!
Артём глянул на бледное тело своё. Ну да… да… я же с операционного стола, я гол, как только что из душа.
В санузле оказалась вешалка со спецодеждой, напоминавшей костюм химической защиты, тут же висело несколько замызганных медицинских халатов, Артём схватил один из них, запахнулся на скорую руку и выскочил в коридор через санпропускник.
Коридор не был пуст, но и не был полон. Вопли медика разогнали тех, кто ещё мог стоять на ногах, лишь тяжело раненые на койках, да связанные мутанты таращились на Артёма с непониманием и надеждой. Сволочи! Они струсили, они сбежали за свою жизнь, бросив немощных на растерзание монстра.
– Эй, парень, что там произошло? Что там? – прокричал чей-то деформированный рот.
А в голове не менее громко звенел другой унисон:
– … не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой!
Артём плёлся, натыкаясь на тележки с ранеными. Он чувствовал, что вот-вот сам рухнет. В какой-то момент его скрутило и Артёма вырвало. Он лишь только продрал глотку, но ничего из него не вышло. Однако, рвота принесла несколько мгновений облегчения, и этого Артёму хватило, чтобы выпрямиться снова и ввалиться в следующий отсек.
А голоса подхватили:
– … ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня! Не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою!
В следующем коридоре выстроилась передовая. Все скопились здесь и смотрели на дверь, все ждали оттуда появления чудовища. Каждый вооружился чем мог, что нашлось под рукою, годное для рукопашного боя.
Цепляясь за двери, Артём шагнул навстречу толпе. Пьяный от боли, его шатало. С губ свисала тягучая слюна. Халат на нём распахнулся, придав на осуждение его сморщенные причиндалы. Но кто в такой момент думает об этом? Кому от этого стыдно? Кому от этого весело? Артёма просто пропускали мимо, меря настороженными взглядами.
– … имеющий ухо да слышит, побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия!
Стараясь не вглядываться людям в лица, Артём проталкивался сквозь заторы. Толкался. Вот кричит раненый инженер, сам, наверное, отрезал себе пару пальцев. Тут же лежит солдат и тихо стонет, а из-под пробитого бронника на пол капает кровь, рядом получеловек-полумутант корчится от боли, ему привязали все конечности, а его живот разворочен, словно он проглотил снаряд…
– … в те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них!
Мимо, бойко стуча каблуками, распихивая толпу, проскочила группа вооружённых солдат в бронниках и шлемах. Их ждали, на них надеялись.
Артём опрокинулся на стену, съехал на пол. Он яростно упёрся лбом в холодную штукатурку и пытался вогнать в эту штукатурку хоть часть своей головы, вогнать в твердь, в прохладу, чтобы хоть часть боли умять.
– … потерпи Господа, мужайся и да крепится сердце твое, и потерпи Господа!
Артём закричал.
– … спеши брат, поведай потомкам Мафусаила, пусть примут они соитие с мудростью Саваофа, ибо уготовлено им лоно на длани Господней, называемое АРМАГЕДОН!
По коридору раскатилось гулкое потрескивание. Вероятно, мутант освободился уже на столько, что солдаты не нашли иного способа утихомирить его, как просто пристрелить.
Головная боль тут же отступила. Заткнулись голоса.
Стало тихо и спокойно, и покрыла Артёма нега, которая заполнила собою все те бреши, что успела выесть боль.
Артём закрыл глаза, наслаждаясь лёгкостью, сел, уперевшись спиною об стену. Блаженствовал.
Вдруг его затрясли за плечо.
– Слышь братан, с тобой всё в порядке? – спросил проникновенно склонившийся над ним санитар.
– Да, – ответил Артём, – теперь со мной всё в порядке.
Глава I. Пробуждение.I
Артем свернул в другой коридор, за которым масса людей заметно убавилась. Он неуверенно шагал к охране у выхода, при этом плана у него не было.
Приближаясь с каждым шагом, он не чувствовал ни страха, ни напряжения. Будь что будет, а там посмотрим.
Охранники по привычке точили лясы и почти не обращали на Артёма внимания, и с тем росла в нём уверенность. Подойдя ближе, парни встали в боевую позу, смерили взглядом голые ноги Артёма, скорчили физиономии в недоумении напополам с весельем.
Они ещё не знают, что у меня за халатом и трусов-то нет.
– Мне на операцию надо, велели душ принять для стерильности, – выкрутился Артём.
– А пропуск у тебя есть? – спросил один из охранников.
Охранник зубоскалил, забавлялся над внешностью Артема.
– Конечно, – не растерялся Артём. – Я его всегда в заднице ношу. Хочешь посмотреть?
Лицо зубоскала омрачилось, а другой рассмеялся.
– А дай-ка я тебе дуло сейчас в зад воткну и огоньком подсвечу! – огрызнулся зубоскал.