Анубис
Шрифт:
— Я едва помню, что произошло, — проронил Могенс, что было лишь на малую толику правдой. Строго говоря, у него в памяти сохранилось каждое жуткое мгновение прошедшей ночи, только он не мог сказать, что из его воспоминаний было действительностью, а что плодом его лихорадочной фантазии. Он сел в постели и ощутил острую пронизывающую боль в костях, от которой невольно застонал. Определенно не все, что он помнил, являлось игрой воображения.
— И что же произошло? — спросил он.
— Землетрясение, — сообщил Грейвс, пожимая плечами. Он пренебрежительно махнул рукой. — Не особенно сильное. Может быть, в городе слетела с полок пара тарелок, да и то вряд ли.
Он произносил это, а его взгляд говорил о другом. Могенс выдержал секунду, потом едва кивнул ему, вроде бы соглашаясь, и обратился к Тому:
— Мне бы сейчас чашечку твоего великолепного кофе, Том.
Том заколебался. Какое-то мгновение он выглядел совершенно потерянным, потом быстро обменялся с Грейвсом — на этот раз определенно — вопрошающим взглядом и, наконец, поднялся, чтобы решительным шагом покинуть комнату.
— Парень спас тебе жизнь, Могенс, — со всей серьезностью повторил Грейвс. — Мог бы выказать хотя бы чуть-чуть благодарности.
— Знаю, — буркнул Могенс. Грейвс был кругом прав, а его упрек еще больше задел и без того больную совесть Могенса. Но он был слишком обескуражен, чтобы ухватить правильную мысль.
— А ты?
Грейвс недоуменно посмотрел на него.
— Как ты спасся? — пояснил Могенс свой вопрос. — Я думал, ты… ты погиб. Боже, когда там, внизу, все начало рушиться…
— Для человека, утверждающего, что он агностик, ты слишком часто поминаешь имя Господа, — съязвил Грейвс. Он покачал головой и в то же время как бы пожал плечами. — Не так уж там было страшно, как показалось в первый момент. Я больше боялся за тебя, чем за себя, Могенс. Тебе бы надо было подойти ко мне, вместо того чтобы убегать. Когда я увидел, как ты мчишься в туннель, сразу подумал, что на что-нибудь напорешься. Не сказать, чтобы это было умно, Могенс. Если бы Том не нашел тебя, тебя давно бы уже не было в живых.
Том… Что-то при упоминании этого имени прозвучало в ушах Могенса… неправильно. Он попытался вспомнить детали прошедшей ночи, но в его голове крутилась настоящая карусель из мыслей и образов. Что-то там было такое… но ему никак не удавалось вызволить это воспоминание. Жуткая морда с песьим оскалом и красными горящими глазами. Когти, которые так же легко раздирают рубашку, как и кожу под ней…
Могенс окончательно сел и окинул себя взглядом. Его рубашка покрылась коркой грязи, а на груди и плечах была располосована. На коже под ней, испачканной не меньше, протянулись четыре глубокие затянувшиеся корочкой царапины, которые горели огнем. Раны, которые он заполучил во время своего отчаянного бегства.
— Надеюсь, ты не станешь упрекать его за это, или?.. — Грейвс был донельзя серьезен. — Бедный мальчик и так уже получил по заслугам, что бросил тебя одного, вместо того чтобы дожидаться у выхода, как обещал.
Могенс молчал. Разумеется, он и сам отдавал себе отчет, насколько абсурдны его домыслы, но для него эти царапины были шрамами, которые оставили на его теле когти чудовища…
Он стряхнул дурные мысли.
— Что это было там, под землей? Это… это сделали мы?
— Землетрясение? — рассмеялся Грейвс. — Вряд ли. Надеюсь, теперь ты больше веришь мне, Могенс. Весь комплекс сооружений погружается в землю. Нам остается все меньше времени.
Прошло несколько секунд, прежде чем Могенс понял, что на самом деле значили слова Грейвса. Он выпрямился:
— Ты… ты собираешься еще раз спуститься вниз?
При одном лишь упоминании о том, чтобы снова оказаться в тех жутких катакомбах, желудок Могенса сжался.
— А ты как думал? — ответил Грейвс. — Могенс, ты что, забыл вчерашнее? — От волнения он принялся яростно размахивать руками. — Мы сделали это, Могенс! Ты это сделал! У нас теперь есть доказательства.
— Ты собираешься туда еще раз? — не поверил своим ушам Могенс. Его голос срывался на глухой хрип. — Ты… ты хочешь ту дверь открыть?!
— А ты не хочешь?
— Но мы не должны, — простонал Могенс. — Джонатан, ты тоже должен был почувствовать это!
— Почувствовать? — глаза Грейвса сузились до щелочек. Руки перестали рисовать в воздухе замысловатые фигуры и застыли в резком жесте.
Могенс понял, что совершил ошибку. Но исправлять ее было уже поздно.
— Более чем почувствовал, — закончил он начатую фразу. — Я был прав! Эта палата всего лишь подступы! Настоящая тайна только ждет, чтобы ее открыли!
Могенс вспомнил двух могучих истуканов, охранявших врата, и в его душу холодком пополз страх. И хотя он знал, что делает еще одну ошибку, все-таки продолжил: — Ты прав, Грейвс. За этой дверью что-то есть. Но есть и причина, почему она заперта. — Он содрогнулся от ужаса. — Тебе еще не приходило в голову: что бы ни находилось за этой дверью, возможно, оно не случайно находится под замком?
— Вот сейчас ты мелешь чепуху, — усмехнулся Грейвс.
— Нет! — Могенс было вскочил, но тут же со стоном осел на краешек кровати, словно у него закружилась голова. Он уже не кричал, а отчаянно умолял: — Боже, Грейвс, тебе недостаточно того, что произошло там, под землей?
— Что произошло?.. — Грейвс широко раскрыл глаза. — Могенс, ты же не думаешь всерьез, что мы виноваты в случившемся?
— А ты так не думаешь?
Голос Грейвса стал чуть ли не медоточивым:
— Это было землетрясение. Просто землетрясение и не более того. Обычное землетрясение, какие в этих местах случаются нередко. Неужели ты серьезно полагаешь, что мы имеем к нему какое-то отношение?
Нет, дело было не в предположении. Он это знал. Они потревожили нечто, что со времен было запечатано за этой дверью и среагировало даже на одно лишь их присутствие. То, что они почувствовали, возможно, было не более чем мимолетный вздох, мимолетный вздрог гиганта, который пошевелился во сне. И все-таки земля задрожала, а скалы обрушились. Что же произойдет, если они разбудят колосса?
— Я больше туда не спущусь, Джонатан, — тихо, но с жесткой решительностью в голосе сказал Могенс. — Никогда.
Грейвс вздохнул.
— Сейчас ты не в себе, Могенс. Ты едва не лишился жизни. Наверное, мне не надо слишком многого требовать от тебя. — Он оторвался от стены. — Том сварит тебе крепкого кофе и позаботится о твоих царапинах. Поговорим потом, когда ты успокоишься.
Том так и не появился, чтобы принести обещанный кофе. Но Могенс был не в обиде. Как бы он сейчас ни страшился остаться в одиночестве, это было все-таки лучше, чем общаться с Томом. И не играло никакой роли, что разумом он понимал, что несправедлив к юноше. Однако воспоминания — возможно, и ложные, — которые подсовывала ему разыгравшаяся фантазия, были настолько омерзительными, что в этот момент он просто не мог отнестись к Тому непредвзято.