Анубис
Шрифт:
— Думаешь, он был пьян? — спросил Могенс.
— Мерсер был постоянно пьян! — рыкнул Грейвс. — Не был бы он таким классным ученым, давно выгнал бы его взашей!
— Боже, какой ужас! — прошептала мисс Пройслер.
Клеопатра подняла голову, сверкнула на Грейвса оранжевым взглядом и зашипела. Грейвс бросил ей ответный взгляд, словно поднимал на вертел, налил себе еще рюмку и повертел коньяк в руках, не прикасаясь к нему. Потом решительно поднялся.
— Вам придется отложить отъезд, — его тон звучал уже совсем по-иному и был адресован непосредственно Могенсу. — Шериф Уилсон просил завтра утром быть в его распоряжении. Он хочет задать всем нам пару вопросов.
Могенс кивнул:
— Разумеется.
— Мне искренне жаль, что наш
Это было все что угодно, только никак не спокойная ночь. Могенс — вместе с Томом, который был столь же бледен и молчалив, как и Грейвс, — проводил мисс Пройслер к ее дому, в котором до сегодняшнего утра жила доктор Хьямс. Том прибрался и здесь, по крайней мере, провел поверхностную уборку, что при других обстоятельствах нимало не устроило бы мисс Пройслер. Сегодня она лишь ограничилась признательной улыбкой и больше ничего не выразила. Она тоже казалась шокированной, хоть не знала Хьямс и двух других. Могенс еще с минуту помялся, а потом был рад под приличным предлогом попрощаться.
Несмотря на непоздний час, он попытался заснуть, но еще долго ворочался с боку на бок, пока не впал в тяжелую, без сновидений дрему, из которой снова и снова, вздрагивая, пробуждался. В последний раз он проснулся не по своей воле: кто-то стоял возле его постели.
Могенс испуганно вскочил и две-три секунды созерцал представшую перед ним фигуру, чтобы, окончательно вырвавшись из лап кошмара, опознать ее.
В определенном смысле то, что он увидел, было продолжением кошмара. Перед ним стояла мисс Пройслер в темно-красном ночном капоте, видавшем и лучшие времена. В правой руке она держала свечу, а левой стягивала отвороты на груди. Могенс не мог только решить, то ли она старалась прикрыть нижнее белье, то ли боялась, что ее пышные прелести вылезут наружу. По всей очевидности, на ней не было корсажа, так что ее мощное тело, казалось, расплывалось во все стороны. Волосы свисали спутанными прядями, лицо оплыло и было мучнистого цвета, да и с зубами что-то было не так. Когда она открыла рот, чтобы обратиться к нему, Могенс заметил, что большая часть из них отсутствовала.
— Мисс Пройслер, — сонно пробормотал он, садясь в постели.
— Я… э… простите, что нарушаю ваш сон в такой неподходящий час, — робко начала мисс Пройслер. Весь ее облик говорил о том, как ей неловко будить его посреди ночи, да еще в таком виде появиться перед ним! — Но я не могу найти Клеопатру.
— Клеопатру?
— Мою кошку, профессор.
— Я знаю, кто такая Клеопатра, — едва ворочая языком, сказал Могенс.
— Я… не могу ее найти. Она пропала.
Все еще во власти привидевшихся образов, Могенс сел в постели и принялся шарить в поисках жилета, где лежали его карманные часы. Каким бы тяжелым ни был его сон, проснуться оказалось еще труднее. Несколько секунд он бессмысленно таращился на циферблат под украшенной замысловатыми завитушками крышкой, прежде чем разглядел положение стрелок. Было четверть часа после полуночи.
— Пропала, — автоматически повторил он.
Мисс Пройслер пару раз энергично кивнула. Пламя свечи в ее руке заколебалось и пробудило к жизни причудливые тени и что-то еще сумрачное.
— Она так просилась, что я под конец ее выпустила… Но она так и не вернулась… Я прождала почти час… Все время звала ее, но она не отзывалась… Я так боюсь, что с ней что-то приключилось!
Могенс все еще таращился на циферблат. Было трудно стряхнуть сон и упорядочить мысли. Столь же трудно было и подавить нараставшее беспокойство. Даже не вполне придя в себя, он все-таки осознавал, насколько эта ситуация была неприятна для мисс Пройслер — что, однако, не уменьшало его раздражения, по мере того, как сознание прояснялось.
— Мисс Пройслер, — сказал он, едва сдерживая себя. — Клеопатра — кошка, а кошки — ночные животные. Не думаю, что надо беспокоиться, если она немного побродяжничает.
— Но здесь все такое чужое для Клеопатры! И она еще никогда не уходила так надолго! А когда я ее зову, она сразу же прибегает!
— И что я теперь должен делать, мисс Пройслер? Как вы думаете?
— Я… я подумала, может, вы сходите к Тому? — запинаясь, пролепетала мисс Пройслер. — В прошлый раз она была у него. А я… я не могу к нему пойти… я не знаю, где его искать… и к тому же посреди ночи в таком… виде…
Могенс захлопнул крышку часов и поднял суровый взгляд к мисс Пройслер. «Да уж, — подумал он, — не стоит пугать бедного мальчика!»
— Ладно, — сказал он вслух, — я схожу к Тому и спрошу, не видел ли он Клеопатру.
Мисс Пройслер просияла:
— Вы так милы, профессор!
Очевидно, она ждала, что он немедленно вскочит с постели и бросится искать Клеопатру. Однако Могенс не двигался. Прошло несколько секунд, пока он выразительно глядел на нее, но, не дождавшись желаемого результата, откашлялся и повернул голову в сторону двери.
— Профессор?
— Вы не позволили бы мне одеться? — почти ласково спросил он.
— О! — мисс Пройслер встрепенулась и бросила ему смущенный взгляд. — О, конечно, конечно! Простите меня, профессор! Иногда я бываю такой…
К величайшему облегчению Могенса, она не закончила свою фразу, а повернулась и наконец покинула его дом. Порыв ветра погасил пламя ее свечи, когда она открыла дверь, но на долю секунды, прежде чем тьма победила свет, тени приняли другой характер — они овеществились, превратились в вещи с клыками и когтями, с хлесткими щупальцами, снабженными присосками, которые только и ждали, чтобы охлестнуть его и затащить… На этот раз темень стала его союзником, потому что те уродливые явления возникали на грани тьмы и света — и ни в том, ни в другом по отдельности. То, что ему осталось, было глубоким, безымянным страхом, какого он еще не знал.
Могенс отрешился от этих мыслей, в темноте нащупал свою одежду. «Всего лишь остатки кошмара, который привиделся, — успокоил он себя, — и ничего больше. Наверное, я еще не совсем проснулся».
Ничего другого и быть не могло. Видения были до смешного абсурдны, так нелепы, что оставалось только посмеяться над их чудовищностью.
Только вот почему он так и не отважился зажечь свет, а одевшись в полной тьме, точно таким же образом, на ощупь, пробрался к двери?
Он поразился, насколько было светло. Серп нарождающейся луны висел на западном небосклоне, света от него было кот наплакал. Но пронесшийся ураган увлек за собой и грозовые облака, так что небо было усеяно мириадами звезд, льющих бледный свет на топкую, в зеркалах стоячей воды землю. Бесчисленные лужицы преломляли и отражали этот неверный свет и блестели, как осколки разбитого зеркала троллей. И еще кое в чем произошла перемена, что Могенс не сразу осознал: мостки из оструганных балок и досок, уложенные Томом через трясину, исчезли. Том времени не терял. И, между прочим будет замечено, кажется, он трудился, не смыкая глаз.
Могенс бросил мимолетный взгляд на хижину Грейвса — за узкими окнами все еще горел свет, что его нисколько не удивило. У Грейвса будет беспокойная ночка, подумалось ему, но особого сочувствия он не испытал. Сейчас ему было не до разговоров с Грейвсом, и он направился в противоположную сторону, чтобы зайти к Тому. Вряд ли Клеопатра была там, скорее всего, бродяжничала где-нибудь в зарослях в поисках жирной мышки, и Могенс не был настолько уверен, как он сказал это мисс Пройслер, что через пару часов она сама вернется. Все-таки мисс Пройслер сделала большую глупость, привезя кошку с собой. Могенс не слишком хорошо разбирался в кошках, но и он понимал, что даже долго прожившие в доме животные могут одичать, вкусив свободы, особенно в такой дикой местности.