Аня из Авонлеи
Шрифт:
Слух, как это обычно бывает, не соответствовал действительности. Заметки были написаны самим Гилбертом, при поддержке и содействии Ани, а дабы отвести возможные подозрения, в одной из них он высмеял себя самого. Только две из этих заметок имеют отношение к нашему повествованию.
"Поговаривают, что еще прежде, чем зацветут маргаритки, в нашем селении состоится пышная свадебная церемония. Недавно поселившийся у нас и пользующийся всеобщим уважением гражданин поведет к алтарю одну из наших наиболее известных и очаровательных дам".
"Мистер Эйбрахам Эндрюс, наш широко известный предсказатель
— Дядюшка Эйб действительно предсказал, что этой весной будет буря, — заметил Гилберт, — но как ты думаешь, это правда, что мистер Харрисон ухаживает за Изабеллой Эндрюс?
— О нет, — сказала Аня со смехом. — Я уверена, что он ходит к ним, чтобы поиграть в шашки с мистером Хармоном Эндрюсом. Но миссис Линд уверяет, что Изабелла явно собирается замуж, потому что всю эту весну она в таком хорошем настроении.
Бедный старый дядюшка Эйб был полон негодования: он подозревал, что дерзкий «Обозреватель» желал высмеять его. Но несмотря на то что «пророк» упорно отрицал, будто назначил какую-либо точную дату для своей бури, никто ему не верил.
Жизнь в Авонлее текла спокойно и размеренно. Был проведен день древонасаждения, и каждый «улучшатель» посадил лично или содействовал посадке не менее пяти декоративных деревьев, а так как Общество Друзей Авонлеи насчитывало к этому времени уже сорок членов, то это означало, что в Авонлее прибавилось две сотни молодых деревьев. На красноватых полях зеленели ранние овсы, яблоневые сады простирали свои огромные, усыпанные цветами руки к фермерским домикам, и Снежная Королева нарядилась, словно невеста в ожидании жениха. Ане нравилось спать с открытым окном, чтобы ветерок, напоенный ароматом цветущей вишни, всю ночь овевал ее лицо. Она считала, что это очень поэтично. Марилла считала, что Аня рискует жизнью.
— День Благодарения следовало бы праздновать весной, — сказала однажды вечером Аня Марилле, когда они сидели на ступенях парадного крыльца, прислушиваясь к серебристо-сладкому хору лягушек. — Это было бы гораздо приятнее, чем отмечать его в ноябре, когда все в природе уснуло или мертво. Осенью приходится напоминать себе, что нужно быть благодарным, но в мае человек просто не может не быть благодарным… хотя бы за то, что просто живет. Я чувствую себя точно так, как, должно быть, чувствовала себя Ева в райском саду… прежде чем начались неприятности… Какого цвета трава в долине — зеленая или золотая?.. Мне кажется, Марилла, что такой день, когда расцвели цветы и ветры, обезумев от восторга, не знают, куда им дуть дальше, — такой день почти ничуть не хуже, чем в раю.
Марилла, казалось, была возмущена подобным кощунством и с опаской оглянулась, Чтобы убедиться, что близнецы находятся вне пределов слышимости. Как раз в этот момент они появились из-за угла дома.
— Ужасно приятно пахнет сегодня! — сказал Дэви с восторгом, глубоко втягивая воздух и помахивая тяпкой, которую держал в грязных руках. Он возвращался со своего огорода. Этой весной Марилла, желая направить в полезное русло страсть Дэви к разгребанию грязи и песка, отвела ему и Доре по небольшому участку земли под огород. Оба принялись за работу с усердием, хотя у каждого оно проявлялось по-своему. Дора сажала, полола и поливала аккуратно, систематично и бесстрастно. В результате на ее участке уже зеленели ровные ряды бодрых всходов. Дэви же вкладывал в свой труд больше страсти, чем благоразумия: он копал, полол, разравнивал граблями, поливал и пересаживал с такой энергией, что у его растений не было ни малейших шансов остаться в живых.
— Как дела на огороде, Дэви? — спросила Аня.
— Плоховато, — отвечал Дэви со вздохом. — Не знаю, почему все так медленно растет. Милти Бултер говорит, что я, должно быть, сажал семена в новолуние и отсюда вся беда. Он говорит, что в новолуние нельзя браться за важные дела: сажать семена, резать свинью, стричь волосы и все такое. Это правда, Аня? Я хочу знать.
— Может быть, если бы ты не выдергивал свои растения с корнем каждый день, чтобы посмотреть, как они "поживают на другом конце", они росли бы быстрее, — заметила Марилла язвительно.
— Я выдернул только шесть штук, — возразил Дэви. — Я хотел посмотреть, есть ли червяки на корнях. Милти говорит, что если не луна виновата, так, значит, червяки. Но я нашел только одного. Он был такой большой, жирный, кривой. Я положил его на камень, а потом другим — трах! — и расплющил. Знаете, как он здорово хлюпнул! Я даже пожалел, что там их больше не было… Дора сажала свои семена в тот же день, что и я, а у нее все растет отлично. Значит, это не из-за луны, — заключил он с глубокомысленным видом.
— Марилла, взгляните на ту яблоню! — воскликнула Аня. — Она как живая: грациозно приподняла своими длинными руками розовые юбки и высунула кончик стройной ножки, чтобы заставить нас полюбоваться ею.
— Это золотой ранет, они, всегда приносят много яблок, — сказала Марилла с удовлетворением. — И это дерево согнется под их тяжестью в нынешнем году. Я очень рада… эти яблоки хороши для пирогов.
Но ни Марилле, ни Ане, да и никому другому в Авонлее и соседних деревнях не было суждено печь в тот год яблочные пироги.
Наступило двадцать третье мая — не по сезону жаркий день. Никто не ощутил этого острее, чем Аня и ее маленький улей учеников, изнемогающих от жары над дробями и синтаксисом. С самого утра дул горячий ветер, но после полудня он стих и сменился тягостной неподвижностью. В половине четвертого Аня услышала отдаленный раскат грома. Она сразу же прервала занятия и отпустила детей, чтобы они успели добраться домой до грозы.
Выйдя вместе с ними во двор, она сразу заметила какую-то странную тень и мрак над миром, несмотря на то что солнце по-прежнему ярко сияло на небе. Аннетта Белл судорожно схватила ее за руку:
— О, посмотрите, какая страшная туча!
Аня оглянулась и вскрикнула от ужаса. С северо-запада быстро надвигались клубящиеся массы туч, таких, каких она никогда не видела за всю свою жизнь, — свинцово-черные, с закрученными, обахромленными краями, пугающими своей призрачной серовато-синей белизной. Было что-то неописуемо зловещее в том, как неумолимо заволакивали они ясное синее небо. То и дело их пронзала вспышка молнии, за которой следовал яростный раскат грома. Тучи висели так низко, что, казалось, почти задевали вершины лесистых холмов.