Аня с острова Принца Эдуарда
Шрифт:
— Красавец, правда? — сказала Диана с гордостью.
Толстый младенец был до нелепости похож на Фреда — такой же кругленький, такой же красный. Аня, право же, не могла с чистой совестью сказать, что находит его красавцем, но искренне заверила, что он очарователен и его хочется поцеловать, и вообще он просто прелесть.
— До того как он родился, я хотела девочку, чтобы назвать ее Аней, — сказала Диана. — Но теперь, когда мой маленький Фред здесь, я не променяла бы его и на миллион девочек. Он просто не мог бы быть никем иным, как только своей собственной драгоценной персоной.
— «Младенца каждого нет лучше и милей», — процитировала с веселым
Миссис Аллан приехала погостить в Авонлею впервые, с тех пор как покинула ее. Она была все такой же веселой, обаятельной, отзывчивой. Старые подруги восторженно приветствовали ее возвращение. Жена нового авонлейского священника была вполне достойной уважения особой, но, строго говоря, не совсем родственной душой.
— Скорее бы он подрос и заговорил, — вздохнул Диана. — Я просто жажду услышать, как он скажет «мама». И я твердо решила, что его самое первое воспоминание обо мне должно оказаться приятным. Мое первое воспоминание о маме связано с тем, что она отшлепала меня за какую-то шалость. Я не сомневаюсь, что заслуживала этого, так как она всегда была хорошей матерью и я горячо люблю ее, но все же мне хотелось бы, чтобы мое первое воспоминание о ней было более приятным.
— У меня есть лишь одно воспоминание, связанное с моей матерью, и это самое дорогое из всех моих воспоминаний, — сказала миссис Аллан. — Мне было пять лет, и однажды мне позволили пойти в школу вместе с двумя моими старшими сестрами. После занятий сестры пошли домой разными дорогими, каждая в компании своих подружек, и каждая думала, что я иду с другой. Я же, вместо того чтобы пойти с одной из них, убежала с той маленькой девочкой, с которой играла во время перемены. Мы пошли к ней домой — она жила неподалеку от школы — и стали строить песочные куличики. Мы чудесно проводили время, когда прибежала одна моих сестер, запыхавшаяся и сердитая. «Противная девчонка! — закричала она и, схватив меня за руку, потащила за собой. — Идем , домой сию же минуту. Ну, ты получишь! Мама ужасно зла. Выпорет она тебя как следует». Меня никогда не били. Мое бедное сердце наполнилось ужасом. Никогда в жизни я не была так несчастна, как в тот раз по дороге домой. Я вовсе не хотела быть непослушной. Фими Камерон предложила мне пойти к ней, и я не знала, что мне не следует этого делать. А теперь меня будут за это бить! Когда мы пришли домой, сестра втащила меня в кухню, где у очага в сумерках сидела мама. Мои бедные ножки так дрожали, что я едва могла стоять. А мама… мама просто подхватила меня на руки без единого слова упрека или гнева и прижала к сердцу. «Я так испугалась, что ты потерялась, дорогая», — сказала она нежно. И я видела, как любовь светится в ее глазах, когда она ласково смотрела на меня. Она не ругала и не укоряла меня за то, что я сделала, и лишь сказала мне, что я не должна никуда уходить без разрешения… А вскоре после этого она умерла. Это мое единственное воспоминание о ней. Разве оно не прекрасно?
Шагая домой по Березовой Дорожке и мимо Плача Ив, Аня чувствовала себя как никогда одинокой. Впервые за много месяцев она шла этой дорогой. Был темно-лиловый июньский вечер. Воздух казался тяжелым от аромата цветущих садов — едва ли не слишком тяжелым. Березы вдоль дорожки разрослись, превратившись из тонких молоденьких деревцев прежних дней в большие деревья. Все изменилось. Аня чувствовала, что будет рада, когда лето кончится и она снова уедет и возьмется за работу. Может быть, тогда жизнь не будет казаться такой пустой.
Я мир познал; и с тих пор Романтики исчез ужвздохнула Аня и тут же почувствовала себя немало утешенной романтичностью мысли о мире, лишенном романтичности!
Глава 40
Книга Откровения
На лето в Приют Эха вернулись Ирвинги. Аня провела у них три счастливых июльских недели. Мисс Лаванда ничуть не изменилась; Шарлотта Четвертая была теперь уже совсем взрослой юной леди, но по-прежнему искренне восхищалась Аней.
— В конечном счете, мисс Ширли, мэм, я и в Бостоне не видела никого, кто мог бы сравниться с вами, — заявила она со всей искренностью.
Пол тоже был уже почти взрослым. Ему исполнилось шестнадцать, его длинные каштановые кудри уступили место коротко подстриженным темным завиткам, и он теперь больше интересовался футболом, чем феями. Но узы дружбы, связывавшие его с бывшей учительницей, сохранились. Одни лишь родственные души не меняются с течением все изменяющих лет.
В Зеленые Мезонины Аня возвращалась сырым, унылым и холодным июльским вечером. На море бушевал один из тех свирепых летних штормов, которые проносятся иногда над заливом. Когда Аня вошла в дом, первые капли дождя ударили в оконные стекла.
— Это Пол привез тебя? — спросила Марилла. — Что же ты не уговорила его остаться у нас на ночь? Надвигается буря.
— Я думаю, он доберется до Приюта Эха раньше, чем дождь усилится. Во всяком случае, он хотел непременно вернуться назад сегодня же… Я замечательно провела время у Ирвингов, но очень рада снова видеть вас, дорогие мои. В гостях хорошо, а дома лучше. Дэви, ты опять вырос?
— Да, на целый дюйм, с тех пор как ты уехала, — заявил Дэви гордо. — Я теперь одного роста с Милти Бултером и ужасно рад. Придется ему перестать задаваться, что он больше меня. А ты знаешь, Аня, что Гилберт Блайт умирает?
Аня стояла совершенно молча и неподвижно, продолжая смотреть на Дэви. Лицо ее стало таким белым, что Марилла испугалась, как бы девушка не упала в обморок.
— Придержи язык, Дэви, сердито сказала миссис Рейчел. — Аня, не смотри так… не смотри так ! Мы не хотели говорить тебе так сразу.
— Это… правда? — спросила Аня каким-то чужим голосом.
— Гилберт очень болен, — сказала миссис Линд печально. — Он слег с брюшным тифом, вскоре после того как ты уехала в Приют Эха. Ты ничего об этом не слышала?
— Нет, — снова прозвучал этот незнакомый голос.
— Случай с самого начала оказался очень тяжелым. Доктор говорит, что Гилберт очень ослаблен из-за ужасного переутомления. Но они взяли профессиональную сиделку, и было сделано все, что только можно Не смотря так, Аня! Пока есть жизнь, есть надежда.
— Мистер Харрисон заходил к ним сегодня вечером. Он говорит, что они уже не надеются на его выздоровление, — снова вмешался Дэви.
Марилла, казавшаяся в эту минуту старой, осунувшейся и измученной, встала и с мрачным видом выпроводила Дэви из кухни.
— Не смотри так, дорогая! — повторила миссис Линд, обнимая ласковыми старыми руками мертвенно-бледную девушку. — Я не теряю надежды, нет, не теряю. У него Блайтовский организм, а это большое благо, вот что я вам скажу.
Аня мягко отстранила руки миссис Линд и, ничего не видя перед собой, прошла через кухню, переднюю и вверх по лестнице в свою комнатку. Подойдя к окну, она опустилась на колени, глядя в пространство отсутствующим взглядом. Было очень темно. Дождь хлестал трепещущие поля. Лес Призраков оглашался стонами могучих деревьев, терзаемых бурей, и воздух гудел от грохота валов, обрушивающихся на отдаленный берег. А Гилберт умирал!