Анжелика – маркиза ангелов
Шрифт:
– И каждый месяц я буду терять сознание? – спросила Анжелика, удивленная, что до сих пор не замечала этих обязательных обмороков у женщин, которые ее окружали.
– Нет, ваш обморок – просто случайность. Вы поправитесь и очень скоро привыкнете к этому.
– Все равно плохо! До старости еще так далеко! – вздохнула Анжелика. – А когда я состарюсь, уже нельзя будет снова лазать по деревьям.
– Вы сможете великолепно продолжать это занятие, – заверила ее госпожа де Сансе, которая всегда проявляла большую чуткость в воспитании своих детей и, по-видимому, вполне понимала огорчение дочери. –
Она произнесла также небольшую речь о том, как радостно производить на свет детей, и о наказании за первородный грех, который несут все женщины по вине нашей праматери Евы.
«Вдобавок к нищете и войнам еще и это!» – подумала Анжелика.
Она лежала, вытянувшись под простыней, слушала, как за окном шумит дождь, и ей было даже уютно. Она чувствовала себя слабой, но в то же время повзрослевшей. Ей казалось, что она лежит на палубе судна, которое отчалило от знакомого берега и плывет неведомо куда, неведомо к какой судьбе. Временами ее мысли возвращались к Филиппу, и тогда она стискивала зубы.
После того как она упала в обморок, ее уложили в постель, и ухаживала за ней Пюльшери. О том, что маркиз с сыном уехали, Анжелика не знала.
Позже ей рассказали, что они не стали задерживаться в Монтелу. Филипп жаловался, что клопы ему не давали спать.
– А как с моим прошением? – спросил барон де Сансе своего именитого родственника, когда тот садился в экипаж. – Удалось вам передать его королю?
– Мой бедный друг, прошение я передал, но, по-моему, вам не следует возлагать на него большие надежды, король еще совсем дитя, и сейчас он более нищ, чем вы, ему даже негде, если можно так выразиться, преклонить свою голову.
И он добавил с высокомерием:
– Я слышал, вы развлекаетесь разведением прекрасных мулов. Так продайте несколько штук.
– Я обдумаю ваше предложение, – ответил Арман де Сансе, на сей раз не скрывая иронии. – В наше время дворянину, бесспорно, надо проявлять трудолюбие, а не рассчитывать на щедрость себе равных.
– Трудолюбие! Фи, какое низменное слово, – проговорил маркиз, грациозно взмахнув рукой. – Итак, прощайте, кузен. Отправьте своих сыновей в армию, а в полк моего сына пошлите самых крепких из ваших голодранцев. Прощайте. Целую вас тысячу раз.
Карета, удаляясь, затряслась по ухабам, а пухлая ручка маркиза, высунутая в оконце, махала оставшимся.
Больше сеньоры из замка дю Плесси в Монтелу не появлялись. Было известно, что они устраивали пышные празднества, потом прошел слух, что они намереваются вернуться в Иль-де-Франс с набранным полком. В Монтелу тоже побывали вербовщики.
Из людей барона Армана де Сансе соблазнились славным будущим, которое сулили королевским драгунам, только двое – Жан Латник да еще один бедняк. Кормилица Фантина горько оплакивала отъезд своего сына.
– Был неплохой парень, а теперь станет таким же грубым солдатом, как вы,
– говорила она Гийому Люцену.
– Все дело в наследственности, кумушка. Ведь его предполагаемый отец тоже был солдатом, не так ли?
С тех пор, вспоминая о каких-либо
Глава 7
А потом приехал «черный гость».
Это событие оставило более глубокий след в памяти Анжелики. «Черный гость» не только не поколебал никаких устоев и не ранил ничьей души, как предыдущие гости, но своими необычными речами вселил в Анжелику надежду, непоколебимую и твердую надежду, которую она пронесла через всю свою жизнь; и в минуты самых тяжелых испытаний, что в дальнейшем выпали на ее долю, стоило ей закрыть глаза, как она снова видела этот весенний вечер, слышала бормотание дождя, под шум которого появился «черный гость».
Анжелика, как обычно, была на кухне. Дени, Мари-Агнесс и маленький Альберт играли рядом с ней. Самый младший братишка лежал в колыбели у очага. По мнению детей, кухня была самым прекрасным местом в замке. В большом очаге с высоким колпаком, благодаря которому в кухне почти не было дыма, всегда пылал огонь. Языки пламени плясали, отражаясь в днищах кастрюль и тяжелых медных тазов, развешанных по стенам. Диковатый мечтатель Гонтран мог часами наблюдать за мерцанием этих бликов, и его воображение рисовало какие-то фантастические видения, Анжелике же виделись добрые духи замка Монтелу.
В тот вечер Анжелика готовила пирог с зайчатиной. Она уже раскатала тесто, придав ему круглую форму, и рубила мясо. Неожиданно снаружи донесся глухой стук лошадиных копыт.
– Вот и ваш отец возвращается, – сказала тетушка Пюльшери. – Анжелика, я думаю, нам приличнее пройти в гостиную.
Но после минутной тишины – вероятно, всадник спешивался – зазвонил колокольчик у входной двери.
– Я открою! – крикнула Анжелика.
Она помчалась к двери, не обращая внимания на засученные рукава и выпачканные мукой руки.
Сквозь пелену дождя и вечернего тумана она увидела высокого худощавого человека, с плаща которого стекала вода.
– А вы поставили свою лошадь под навес? – спросила Анжелика. – Здесь животные легко простужаются. У нас из-за болот очень сильные туманы.
– Благодарю вас, мадемуазель, – ответил незнакомец, снимая свою широкополую шляпу и кланяясь. – Я позволил себе по праву путешественника сразу же поставить лошадь в вашу конюшню и туда же положил свои вещи. Я понял, что мне сегодня не добраться до цели моего пути, и, проезжая мимо замка Монтелу, решил попросить мессира барона оказать мне гостеприимство на одну ночь.
По его костюму из грубой черной материи, единственным украшением которого был белый воротник, незнакомца можно было принять за мелкого торговца или принарядившегося крестьянина, но Анжелику смутило его произношение, совсем не похожее на местный говор и даже будто с каким-то чужестранным акцентом, а также его изысканная манера выражать свои мысли.
– Мой отец еще не возвратился, пройдите пока на кухню, там тепло. Мы пошлем слугу обтереть вашу лошадь соломой.
Как раз в тот момент, когда Анжелика вела гостя в кухню, ее брат Жослен вошел туда через заднюю дверь. Он был весь в грязи, с красным, перепачканным лицом. За ним слуги втащили кабана, которого он только что убил рогатиной.