Анжелика в Новом Свете
Шрифт:
– О, неужели? – воскликнула Анжелика, ободренная этой новостью.
И вдруг она снова помрачнела:
– Но ведь пурга, ночь. Этот адский снег заметает все следы и прячет звезды.
– Они найдут какое-нибудь укрытие, может быть, спрячутся в индейской хижине и переждут там пургу. А днем отыщут дорогу. Ведь не зря мессир граф такой ученый, да и Флоримон, разве он может заблудиться!
– Да, верно, с ним Флоримон, – повторила Анжелика, силясь улыбнуться.
Она закрыла глаза; госпожа Жонас приняла из ее рук чашку, взбила
– Как мне благодарить вас? – пробормотала Анжелика, которую уже окутывала сонная нега.
– За что? Все справедливо, просто пришло наконец время позаботиться и о вас немного, мой бедный ангел, ведь вы столько носитесь с нами, – взволнованно сказала госпожа Жонас.
В этот вечер Анжелика поняла, какое место занимает она в сердцах обитателей Вапассу. В благодарность за то, что она все это время наделяла их мужеством, помогала им, поддерживала в них терпение, хорошее настроение, веселость, они теперь взяли на себя заботу о ней.
– Мужчины сказали, что, если завтра мессир граф не вернется, – добавила госпожа Жонас, – они снарядят отряд и отправятся им навстречу.
– Но ведь они даже не знают, в какую сторону он ушел…
– Они догадываются. Он ушел на север, по следу этого похвальбишки Пон-Бриана…
Анжелика открыла глаза и пристально посмотрела в раскрасневшееся лицо госпожи Жонас, потом в отчаянии закрыла лицо руками.
– Это я во всем виновата, – простонала она. – Но чем прогневила я небо, коль скоро, казалось бы, здравомыслящий мужчина счел себя вправе прийти сюда и оскорбить моего супруга в его собственном доме? Госпожа Жонас, умоляю вас, будьте искренни, скажите мне, разве в моем поведении было что-нибудь такое, что могло, пусть хоть немного, побудить лейтенанта так неуважительно отнестись ко мне?
– Нет, ясно же, нет, и не вздумайте казнить себя… Я прекрасно вас знаю, голубушка, я наблюдала вашу жизнь и в ЛаРошели, и на судне, ис мужем, и без мужа. И всегда и везде находились мужчины и такие, которые считали, что вы можете оставаться благоразумной, и такие, которые допускали, что не можете. Просто вы очень красивы, но это же не ваша вина. Но именно ваша красота и порождает недоразумения.
– О, он всегда был и будет эгоистом, – воскликнула Анжелика, – что ему мои муки! Он следует лишь своим побуждениям, своему кодексу чести, он уходит, даже не предупредив меня… и если он…
– Вы не смогли бы так любить его, если бы он был иным. С мужчиной более хладнокровным вам было бы покойнее, слов нет, но вы бы меньше его любили, поверьте мне. Ваша доля прекрасна… Но так уж повелось испокон веков – сокровище всегда вызывает зависть.И вас не должно удивлять, что кто-то пытается нарушить ваше счастье… Ну, хватит разговоров. Я побуду эту ночь с вами. Если вы проснетесь и вас будет мучить бессонница, мы опять чуточку поболтаем.
Они умолкли, слушая, как скрипят балки, как за окном завывает
– К утру нас совсем занесет, – сказала госпожа Жонас.
Они уснули наконец, потом проснулись, вполголоса поговорили немного о Ла-Рошели, о людях из Голдсборо и о всяких неотложных мелких хозяйственных заботах.
– Надо бы попросить Кловиса сделать нам второй утюг, – сказала госпожа Жонас, – но у него такой скверный характер!
– Однако только у него и получаются хорошие утюги – и легкие, и в то же время достаточно тяжелые. И в них никогда не приходится без конца раздувать угли.
Утро наступило тихое. Измученный мир еще не осмеливался вернуться к жизни. В комнатах форта было сумрачно, потому что снег завалил окна. Но как только, не без труда, правда, отворили входную дверь, торжествующий зимний день, окрашенный перламутром и золотом, ворвался в залу. Природа улыбалась, и в сиянии ее девственной красоты было столько чистой белизны снега, атласной синевы неба, золотисто-желтого солнца и совершенства мягких очертаний возвышающихся вокруг деревьев, напоминавших длинные обгоревшие восковые свечи.
– Не ходите туда, не трогайте, смотрите, как красиво! – закричала Онорина, а сама тотчас же побежала на белый ковер и принялась с наслаждением кувыркаться на нем.
Мужчины, вооружившись лопатами, откинули снег от входа. Местами, особенно с той стороны, откуда дул ветер, его навалило до крыши. Они мужественно сражались с огромными сугробами, барахтались в этом очаровательном холодном плену, и человеческое дыхание маленькими полупрозрачными облачками поднималось над погребенной под снегом землей.
Анжелика с ликованием воспринимала сейчас радужную красоту окружающей природы, словно забыв о том, что эта природа таит в себе смертельную угрозу. Она решила, что в такой день не должно быть места ни печали, ни отчаянию.
Утро было уже в разгаре, когда она вдруг услышала крик и опрометью выскочила из дома. Все показывали друг другу на прибрежную скалу, от которой в эту минуту отделялась огромная снежная глыба.
– Обвал…
– Но отчего обвал, отчего? – заорал Жак Виньо. – Посмотрите, госпожа графиня. Это они!..
И тогда все увидели на черном и крутом лике скалы две человеческие фигуры: они медленно спускались с одного уступа на другой, цепляясь за ветви деревьев и кустов.
– Это они!..
Мужчины издали победный клич и стали бросать в воздух свои меховые шапки. Потом они решили бежать к подножию скалы, но им тут же пришлось вернуться, так как без снегоступов нельзя было ни шагу ступить. Пришлось отказаться от мысли идти навстречу путешественникам, и время, которое прошло, пока они сами не подошли к форту, тянулось бесконечно долго.