Апдейт консерватизма

Ионин Леонид Григорьевич

Нужно, однако, отметить, что политкорректность не свалилась с неба в древний и прекрасный европейский мир — она плоть от плоти самих европейских ценностей, но представляет их, так сказать, не солнечную, не аполлоническую сторону: это доброта и милосердие, любовь и жалость, равенство и снисхождение, страдание, мученичество, самопожертвование и т. д. В рамках общества меньшинств именно эти ценности стали обретать статус абсолютной идеологической нормы, оказываясь при этом противопоставленными очерченным выше ценностям «большинства». Весь фокус, однако, в том, что это лишь часть ценностного богатства европейской культуры, которая может существовать лишь в органическом единстве составляющих ее частей, а будучи разделенной, теряет свою идентичность. Европейская культура не может быть культурой угнетенных, культурой меньшинств, что означает также, что она не может быть политкорректной культурой, не утрачивая самое себя.

Медиадемократия

Из предыдущих разделов было видно, насколько подогнаны друг к другу и обуславливают друг друга политическая система, система массмедиа и идеология политической корректности в современной массовой демократии. По аналогии с представлением о медиа как о производстве новостей симбиоз политики и медиа, о котором далее пойдет речь, можно было бы назвать медиаполитическим производством. Продуктом этого производства являются мнения. Массмедиа формируют повестку дня, состоящую из актуальных тем. Они не изобретают темы — темы складываются в ходе взаимодействия лоббистских стратегий разных социальных групп, с преобладанием роли государства. Поскольку

государство, точнее политики и государственные чиновники разного уровня, — это главный ньюсмейкер, оно имеет приоритет в определении тем, входящих в повестку дня. Медиа продвигают эти темы, от того, как они это делают, зависит карьера самой темы, а заодно и карьеры связанных с этой темой политиков. Медийное продвижение представляет собой одновременно политическое препарирование этих тем. В разного рода политических ток-шоу, рассчитанных на массовую публику, и в газетных и журнальных статьях, рассчитанных на умеющих читать, политики и политические эксперты расчленяют тему на мнения, сводящиеся в конечном счете к двум итоговым мнениям — «за»/«против». Можно сказать, что «за» и «против» — это и есть конечный продукт медиаполитического производства. Конечной целью всего этого процесса для политиков является победа на выборах, для медиа — коммерческий успех.

Попробуем охарактеризовать разные этапы и моменты этого медиаполитического процесса. Первый из них — тема. В разделе о повестке дня мы показали, насколько важен выбор темы для победы на выборах. Но столь же важен и «формат» предъявления темы публике, потому что появление темы на свет общественности — это тоже новость, и она должна отвечать всем требуемым СМИ критериям, то есть быть «форматной»: интересной, достаточно пафосной ввиду ее общественной значимости, в меру краткой, сопровождаться (на телевидении) соответствующей картинкой. Лучше всего для этого подходят ток-шоу. Естественно, ток-шоу не предполагают длинных докладов и содержательных обсуждений. Программные речи и выступления, так же, как содержательные дискуссии, представляют собой тормозящие, инерционные моменты, грозящие потерей динамики медиапрезентации. Поэтому в медийном процессе место аргументов занимают по возможности краткие, афористично звучащие формулы, посредством которых заявляется мнение и которые, в свою очередь, вызывают к жизни формулы, выражающие соперничающее мнение. Для телерепортажей с улицы формулы перерабатываются в слоганы: «Кучма геть!», «Ющенко — так!» и т. п. В результате возникает дифференцированная схема восприятия мира. За простыми формулами и слоганами скрывается потребность четко упорядочить мир в терминах различия мнений, то есть по существу в терминах «за» и «против».

Но динамика медиапрезентаций — это только один из мотивов, побуждающих современных политиков избегать предъявления программ и идеологий. Другой и, пожалуй, еще более важный мотив — это практическое отсутствие таковых. Хорошим примером здесь может служить самая большая и авторитетная на сегодняшний момент российская партия — «Единая Россия», которая за много лет своего существования так и не родила на свет программу и так и не определилась идеологически. Чаще всего она говорит о себе как о «центре» с консервативным уклоном. А что касается программы, то ее заменяют «стратегии», которые не имеют той обязательности, что должна иметь программа партии, и при необходимости легко заменимы. Но не будем ставить ей это в укор! Иначе нынче не может и не должно быть. Сегодня все сколько-нибудь влиятельные партии политически в «центре». Действительно правые и действительно левые мгновенно маргинализируются и не попадают даже в парламентскую обойму. Можно только удивляться упорному стремлению некоторых вроде бы вполне взрослых политиков занять позиции «справа». Понятно, что в России нет правой партии, и, чтобы выглядеть прилично, надо бы ее иметь, но непонятно, зачем нужно для создания такой декоративной структуры жертвовать своей политической карьерой. В современной массовой демократии политические «фланги» давно уже исчезли. По двум причинам: во-первых, исчезло классовое расчленение общества, в свое время служившее базой разделения на «правых» и «левых». Это в конце XIX и первой половине XX в. парламенты были ареной и инструментом непримиримой классовой борьбы. Это время ушло безвозвратно, массовая демократия и политическая корректность как ее идеология не признают наличия существенных с политической точки зрения индивидуальных различий. Универсализация прав человека и связанное с этим абстрагирование индивида привели к тому, что из общеизвестного принципа «один человек — один голос» делается, в общем-то, законный вывод «человек — это голос». И целью партий ныне становится не преследование при посредстве процедур публичной, в частности, парламентской политики партикулярных интересов какой-то из групп населения, а завоевание большинства голосов, то есть завоевание популярности, которая не связана с каким-то определенным социальным базисом. И тогда вполне естественной кажется вторая причина исчезновения политических флангов: тот, кто хочет получить больше всего голосов, должен собирать их всюду — и справа, и слева. А потому его место — в центре. В центре место всех современных политиков и всех партий.

Следующий этап медиаполитического производства — то, что мы назвали препарированием темы. Площадкой этой деятельности становятся места публичных дискуссий, прежде всего телевизионные ток-шоу. Политические дискуссии ушли с улиц в телестудии. Это раньше, как показывали в советских фильмах, ораторы от разных партий сменяли друг друга на митингах, а серошинельная масса определялась, за белых она или за красных. Оратора, который не нравился, могли и пристрелить на месте. Теперь в телестудии нет этой опасности. Имеются, правда, митинги и сейчас, но это явления совсем иного рода, они служат не завоеванию сторонников путем убеждения, а мобилизации убежденных, чтобы вынудить власти к действию в определенном направлении. Поэтому на таких митингах важно количество присутствующих. Чем больше присутствующих, тем скорее масса на площади превращается в толпу. Толпа — тоже Левиафан, обладающий собственной особой жизнью. Но это уже выходит за пределы нашей темы.

Нам важно, что политическая дискуссия ушла с улиц на телевидение. Но еще важнее, что она ушла на телевидение из парламента. Долгое время аудиторией, внимающей речам политиков, была именно парламентская аудитория. Они не были рассчитаны на широкую публику. В первые приблизительно полтора столетия существования прессы, то есть примерно до 70-х годов XVIII в., в Англии даже была запрещена публикация парламентских дебатов в газетах. Открытие парламентов для СМИ ознаменовало собой начало изменений аудитории политических ораторов, а также постепенный переход политики из парламентов в медиа — в газеты, на радио, потом на телевидение. Этот процесс имел следствием, во-первых, изменение содержания политических дискуссий, выступления в которых стали ориентироваться не на профессионалов, разбирающихся в предмете, а на широкую публику. Уровень политических дискуссий неизбежно снижался. И, во-вторых, изменилась цель политических дискуссий. Надо было уже не доказать что-то своим противникам, кровно заинтересованным в нужном им решении, а завоевать симпатию дилетанта в политике.

Ясно, что для этого нужны иные средства. Политик должен стать прежде всего актером. Разумеется, парламентские дискуссии сами по себе никуда не исчезли. Они есть и тоже транслируются по телевидению. Среди исследователей довольно долго идет дискуссия, в какой мере телевидение определяет характер парламентских дебатов. Одни говорят, что телевизионный формат диктует все — от внешности депутатов до содержания речей, другие говорят, что телевидение в парламенте — только нейтральный ретранслятор, а дебаты происходят так, будто бы телевидения нет вовсе. Не думаю, что абсолютно права какая-то одна сторона, но представляется, что более правы первые. В эпоху медиаполитики ни один вменяемый политик не пренебрежет присутствием телевидения.

На политических ток-шоу формат определяет действительно многое, если не все. Прежде всего это касается продолжительности выступлений. Телевизионщики знают, сколько минут или даже секунд в среднем телезритель будет слушать политического деятеля, прежде чем потянется к пульту переключения программ. Поэтому долго говорить нельзя. Поэтому, как мы отмечали, на место аргументов приходят формулы, а на место формул иногда слоганы. Идеальный медиаполитик в этом смысле — В. В. Жириновский, который интуитивно строит свои телевизионные выступления из формул и слоганов,

а если ему приходится говорить дольше, то с определенной периодичностью рациональная аргументация перебивается афористичным слоганом. Так ему удается удерживать зрителя, все время ожидающего нового «афоризма от Жириновского». Другим важным элементом формата ток-шоу является очередность выступлений. Модератор всегда дает высказаться всем. Нарушения очередности отнюдь не исключены, если один участник перебивает другого, это оживляет презентацию. Но самый главный элемент формата политического ток-шоу — наличие конфликта мнений. Именно конфликт, столкновение противоборствующих мнений порождает драматизм и превращает политическое ток-шоу в популярный телевизионный жанр. В конце концов вопрос «кто победит?» — это главный вопрос современного «энтертейнмента», то есть современного развлечения вообще, идет ли речь о тараканьих бегах, Олимпийских играх, конкурсе Евровидения или «Минуте славы». Нужна поляризация мнений. Над этим работают медиа— и политдизайнеры. Если мы хотим, чтобы зритель не выключался, нужна схватка и нужен победитель. Неслучайно на всех политических ток-шоу предусматривается голосование зрителей и объявление победителей. И хотя противники на экране совсем не противники в жизни, хотя после передачи они дружески обнимутся, расставаясь, здесь они инсценируют острейший конфликт мнений. И нет человека, который, сидя дома у телевизора, не скажет что-нибудь вроде: «Точно победит Имярек, а не тот, лысый». Архетип телевизионного политшоу — это дуэль. Передача Владимира Соловьева «К барьеру!» в этом смысле задавала идеальный формат такого развлечения. Здесь было все, что нужно, включая победу. Отдельный элемент формата политического ток-шоу — это привлечение экспертов. Обычно это специалисты из области социологии, политологии, изучения общественного мнения. Их функция в разных ток-шоу различна. Иногда они выполняют роль, которая им не должна быть свойственна, а именно роль участников дискуссии, но участников, так сказать, второго плана, к которым время от времени обращается модератор. Это порождает разнобой мнений, шоу «расползается», теряется драматизм, и последующее объявление победителя выглядит неубедительно. Но иногда они выступают в своей подлинной роли экспертов — ученых комментаторов мнений и выступлений политиков. Одни из них разъясняют нам, зрителям, как следует понимать то, что афористично формулируют политики. Другие оценивают и комментируют не то, что политик говорит, а то, как он это делает, как он при этом выглядит, как одет и причесан, то есть внешний имидж политика и его актерские способности. Надо сказать, что с экспертами последнего рода на нашем телевидении приходилось сталкиваться только в одной передаче — той же «К барьеру!» Владимира Соловьева. И было исключительно интересно и поучительно слушать, как уважаемые эксперты говорили, например, что нет, он (политик) меня не убедил, он говорил слишком вяло, а вот другой — тот вел себя агрессивно, забрасывал противника аргументами, и он, конечно, победитель. Интереснее всего, что эти экспертные суждения, как правило, не имеют никакого отношения к сути высказываемых позиций и логике приводимых аргументов. Эксперты судят политиков по их темпераменту, находчивости, богатству риторических приемов, по манерам, наконец, — но только не по политическому содержанию их мнений. Так судят присяжные в суде, которые не являются профессиональными юристами и выносят свои суждения, опираясь не на категории права, а на свой повседневный опыт. И в этом их правда, поэтому считается, что устами присяжных глаголет народ. Точно так же голосами экспертов у Соловьева говорит общественное мнение. Ведь как судит о политиках любой телезритель — тот самый, который «один голос»? Может ли он определить, достаточно ли компетентен тот или иной политик в вопросах экономики, международной политики, социальной политики и т. д.? Обладает ли сам избиратель достаточной компетенцией, или — употребим умное научное слово — метакомпетенцией, чтобы судить о его компетенции? Ясно, что в подавляющем большинстве случаев не обладает. Да он, в общем, и не стремится ею обладать, поскольку, для того чтобы вынести обоснованное суждение, он должен переработать очень большое количество политической, правовой, экономической информации, ознакомиться с биографией кандидата, получить отзывы о нем его бывших сотрудников и т. д. И ради чего? Ради того, чтобы «правильно» разместить свой «один голос», который ровно ничего не решает? Понятно, что зритель будет выносить свое решение по совершенно иным критериям, как правило, не имеющим отношения к политике и необязательно рациональным. Потом он, может быть, попытается рационализировать (в психоаналитическом смысле) свой выбор, но изначально он не является рациональным. Но именно так народ судит своих политиков, которые для того и появляются на ТВ, чтобы быть судимыми народом. Но судит он не по политическим критериям, а по медийно-эстетическим или, еще проще, по вкусовым критериям: «нравится»/«не нравится». И затем по всем правилам медиадемократии это «нравится»/«не нравится» на выборах преобразуется в «за»/ «против».

Все эти составляющие телевизионного формата политического ток-шоу показывают, что это прежде всего шоу, а потом уже политика и что политик, делающий карьеру через медиа (а в странах массовой демократии иначе эти карьеры теперь практически не делаются), — это прежде всего шоумен. Успешный политик теперь — это не столько политический функционер, как раньше, сколько знаменитость, звезда в том смысле, в каком это понимается в индустрии развлечений. Недаром наряду с инфотейнментом, о котором мы говорили выше, появился еще жанр, именуемый политейнмент, объединяющий в себе политику и развлечение, точнее, подающий политику как развлечение. А профессиональный политик теперь, по словам одного немецкого социолога, — это виртуоз инсценирования политических шоу. Если присмотреться к нашему отечественному политландшафту и фигурам в нем, то мы увидим вроде бы не так уж много успешных политиков, которые одновременно и убедительные шоумены. Но один точно налицо — это нынешний премьер-министр, и это великий политический шоумен. На первых страницах книги мы уже упоминали об одной из его самых блестящих политических инсценировок под названием «Наказание олигарха». Впрочем, эту пьеску лучше было бы назвать «Унижение олигарха». Его способность на всероссийских телеконференциях удерживать внимание публики на протяжении трех-четырех часов поистине уникальна. Его нарочито грубые (и тематически исчерпывающие) политические афоризмы превращаются в фольклор. Периодически он возникает на телеэкране в других ролях, даже с переодеваниями, — борца дзюдо, морского офицера, пилота, охотника, горнолыжника, рыбака (аватары Путина) — и тем демонстрирует свою близость к нам и свою похожесть на нас, смертных. В остальном же ярких фигур, в которых политическая одаренность соединялась бы с актерским темпераментом, пока немного. Но это совсем не значит, что медиаполитика чужда нашему отечеству. Совсем наоборот: давно уже осознано, что медиа, прежде всего телевидение, является основным орудием продвижения политических партий и создания политических карьер. Медийная активность политиков то растет, то затухает, особенно нарастая в периоды подготовки выборов. И любая предвыборная кампания — это аврал не только у политиков, но и в медиа, медиаполитический аврал.

Как мы видели, медиадемократия не является чем-то абсолютно новым. Она представляет собой логичное развитие парламентской демократии, а также логичное развитие типа политика, типа избирателя, типа партии в условиях перехода к массовой демократии, распада прежних классовых, то есть партикулярных, идеологий и воцарения всеобщей идеологии политической корректности, существующей ныне преимущественно в форме общественного мнения. Медиадемократия, по определению Норберта Больца, — это организация политического процесса согласно постановочным принципам медиа, в первую очередь электронных медиа. Еще медиадемократию можно определить как процесс создания общественного мнения, которое затем находит свое выражение в голосованиях на выборах или референдумах, в ответах на вопросы исследователей общественного мнения. Собственно говоря, эти голосования представляют собой завершающий этап кругового процесса действия общественного мнения. Мы показали, как медиа и политики совместно формируют темы, составляющие повестку дня. Затем эти темы посредством медиаполитических инсценировок конкретизируются и переводятся в мнения, которые предлагаются на суд граждан. В силу действия спирали молчания формируется большинство, благодаря которому политики выигрывают выборы. Затем все начинается снова. Собственно, все эти этапы суть этапы процесса реализации медиадемократии.