Апдейт консерватизма
Шрифт:
Понимание теоретического происхождения этой традиции позволяет прояснить два крайне важных вопроса о гражданском обществе. Во-первых, это вопрос об отношении Маркса к гражданскому обществу. У нас кругом видишь, как, повторяя друг друга, в научных книжках, дипломах, диссертациях, курсовых работах и студенческих рефератах пишут, что, мол, Локк был за гражданское общество, Хабермас там или кто-то еще тоже были за гражданское общество, а вот Маркс — он был против гражданского общества (предполагается, что именно из этой зловредности он и устроил весь советский коммунизм). Нет ничего более далекого от истины. Маркс был против капиталистического общества вообще и полагал, что воплотить присущие гражданскому обществу добродетели можно, только уничтожив капитализм и создав совершенно новое общественное устройство, которое (это мы уже дописываем за Маркса) целиком будет гражданским обществом. Второй вопрос — это вопрос об отношении гражданского общества к государству. В двух словах его не прояснишь, но здесь пока достаточно сказать, что прочно сидящее в умах сторонников этого направления противопоставление гражданского общества государству есть по существу воспроизведение логики, породившей теорию Маркса: все, что соприкасается каким-то образом с государством, подкуплено государством и служит его легитимации (выполняет функцию надстройки ). Это архаичная и бесперспективная концепция.
Вторая и, пожалуй, самая распространенная точка зрения на гражданское общество состоит в отождествлении гражданского общества с организациями
106
Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001. С. 382.
Именно на основе хабермасовской и разрабатываемой несколькими другими авторами концепции гражданской и негражданской сфер возникла несколько механическая концепция трехсекторной организации общества, которое состоит из экономического сектора, государственного сектора и сектора некоммерческих и негосударственных организаций. Ее можно назвать механической, потому что она сводит различие трех сфер общественной жизни к организационным различиям и не отражает реальной сложности взаимоотношений этих сфер и их реальной взаимной обусловленности и взаимного проникновения. В рассмотрении гражданского общества как совокупности организаций есть существенная опасность, о которой мы скажем ниже. Но определенные основания для такого подхода существуют. Прежде всего этот подход выгоден и даже необходим исследователям гражданского общества. НКО и НГО — крайне удобные, четко определенные и не подлежащие сомнению в реальности своего существования объекты. Можно без особых ухищрений заниматься их исследованиями, каковые будут состоять в бесконечных и разнообразных классификациях и комбинациях этих организаций, изучении состава членства, способов рекрутирования, финансирования и т. д. Другое дело, что удобство для исследования может увести в сторону от сути дела. Это как в старом анекдоте: потеряли неизвестно где, а ищем под фонарем, потому что там светло. Это удобно и политическому руководству: на сакраментальный вопрос о том, есть ли в России гражданское общество, получаем ответ в духе греческих мудрецов — путем указания пальцем на список зарегистрированных НКО и НГО.
Наконец, третья позиция состоит в том, что гражданское общество — это не то, что противопоставлено государству, и не совокупность организаций особого рода, а особая идеология и особый стиль межчеловеческих отношений, проявляющиеся в разнообразных системах, группах, организациях и отношениях, в том числе и в организациях, которые, согласно второму из описанных подходов, являются организациями гражданского общества. Как показал наш краткий экскурс в историю, гражданское общество и капитализм должны концептуализироваться в существенно разных терминах. Гражданская сфера в ее специфике, как указывает Дж. Александер [107] , должна восприниматься как сфера солидарности, в которой постепенно формулируется и до некоторой степени навязывается некий род универсализирующей общности. В той мере, в какой эта общность существует, она выражается общественным мнением, обладает собственным культурным кодом и демократическим нарративом, обладает набором обязательных институтов (прежде всего это право и журналистика) и проявляется в исторически определенном наборе практик взаимодействия, таких как гражданственность, равенство, доверие, уважение. Такого рода гражданская общность не может существовать в чистом виде, скажем, как система четко определенных организаций, она есть идеальный тип в веберовском смысле и в реальности существует всегда лишь в некоторой степени, в некотором приближении. Одна из причин этого в том, что она всегда находится в состоянии взаимопроникновения и взаимосвязи с другими, более или менее дифференцированными сферами, имеющими собственные критерии справедливости, собственные ценности и мотивации, собственные системы вознаграждений и наказаний.
107
Real Civil Society: Dilemmas of Instututionalization / ed. by J. Alexander. London: Sage, 1998. P. 7.
Эти взаимосвязь и взаимопроникновение происходят из того, что ни один человек не может быть членом только лишь гражданского общества, или только лишь экономической, или только лишь государственной общности. Он всегда находится в точке пересечения многих «социальных кругов» (по Зиммелю), всегда обладает двойным или даже множественным членством, что порождает часто в деятельности одного и того же индивида смешение правил, норм, ценностей, критериев. Поэтому невозможно механически отделить гражданское общество от других, негражданских, общностей; если же такое отделение произведено и полученное таким образом гражданское общество (в виде НКО и НГО) сделано объектом изучения, то мы изучаем фиктивный объект, причем не в его специфике (с точки зрения создания общественной солидарности), а с точки зрения его организационной структуры, финансовых и юридических связей и т. д., то есть как объект, представляющий иную, негражданскую сферу. Его собственно «гражданскость» ускользает из поля зрения исследователя.
Гражданское общество можно рассматривать с моральной, институциональной и идеологической точек зрения. Первая позиция является нормативной, и предметом рассмотрения в нормативных терминах становится содержание гражданского учения, то есть представлений членов и активных деятелей (акторов) гражданского общества о принципах общественной солидарности, которые составляют основу их деятельности именно как членов и акторов гражданского общества. С институциональной точки зрения рассматриваются стабильные средства выражения моральных требований гражданского общества; оно выражает свои моральные принципы через существующие институты, такие как конституции и законодательства, с одной стороны, и государственные организации — с другой. Кроме того, оно создает собственные институты: это, во-первых, медиа и другие институты выражения общественного мнения (опросы, голосования); во-вторых, специфические «собственные» организации гражданского общества (НКО). В результате оно обретает довольно сложную социальную структуру, где имеется собственная стратификация, структуры элит, структуры контроля, структуры институционализации (превращения движений и инициатив в формальные организации) и т. д. К идеологической стороне относятся культурные коды и нарративы, о которых упоминалось выше. Это, так сказать, орудия самопонимания гражданского
Если рассмотреть другие сферы жизни общества — хозяйство, государство, семью, можно увидеть, что они существенно отличаются от гражданского общества по своей внутренней организации: по мотивам деятельности, нормативным принципам и институциональным моделям. Для гражданской сферы (гражданского общества) характерны равенство, солидарность, открытость, уважение к другому и доверие. Эти категории в разных исследовательских контекстах могут рассматриваться как ценности гражданского общества, как мотивы, практикуемые в контекстах гражданского общения, как (при соответствующей разработке и конкретизации) модели взаимодействия в рамках гражданского общества, имеющие нормативный характер и предполагающие институционализацию, то есть воплощение в виде реальных институтов гражданского общества. Практически ни одна из рассмотренных нами других сфер не демонстрирует тот же набор признаков. Экономическая сфера целиком зиждется на частном индивидуальном интересе, что априори делает нехарактерными для нее такие категории, как равенство и солидарность в их чистом виде. Разумеется, многие из характеристик гражданской сферы формально воспроизводятся и в экономике (например, равенство как равенство экономических возможностей), но они не могут быть усвоены ею материально. Государственная бюрократия в этом смысле ближе к гражданской сфере, ибо в ней требования равенства и солидарности, например, прокламируются как регулятивные принципы, а следовательно, и конечные мотивы деятельности. При этом также бюрократические правила требуют отношения к гражданам как к равным друг другу, но в то же время сама бюрократия строго иерархизирована, что не характерно (или не должно быть характерно) для гражданской сферы. Существует и множество других различий и сходств, которые в своей совокупности и определяют динамику отношений гражданского общества с другими сферами и областями общественной жизни. В отличие от всех этих сфер гражданское общество может быть охарактеризовано, если использовать гегелевский язык, как сфера всеобщности. Человек выступает в нем в самом абстрактном виде, будучи свободным от всех своих конкретных определений — пола, возраста, национальности, профессии и т. д. — и равным любому другому гражданину.
Современное понимание гражданского общества в России отвечает скорее первым двум из указанных подходов: оно либо противопоставляется государству как «зонтик», под который подходит все негосударственное, либо рассматривается как «третий сектор» со всеми его организационными структурами. Это приводит к печальным результатам. Выше мы показали, что именно противопоставление гражданского общества как целого социальной жизни государству плюс отождествление общества с капитализмом (идея «капиталистического общества») привели к дискредитации гражданского общества и появлению альтернативных утопических, анархических, социалистических концепций, а также и к требованию сильного государства, способного регулировать экономику и общество. Практически речь шла о том, что противопоставление гражданского общества государству позволяло выступать под маской всеобщности партикулярным, прежде всего экономическим, интересам, которые в конечном счете подчинили себе общество. На протяжении постсоветских десятилетий во многих восточноевропейских государствах и прежде всего в России противопоставление гражданского общества государству вело, а зачастую ведет и сейчас, по сути дела, к тем же последствиям. Гражданское общество, понимаемое как общий резервуар всего негосударственного по существу начинает представлять собой общий аквариум, где совместно проживают нежные гражданские аквариумные рыбки и жестокие капиталистические пираньи. Чтобы избежать неправильного понимания, прибегну к уточнению. В нынешних наших концепциях гражданского общества, конечно же, экономическое не отождествляется с гражданским (экономические группы и организации не отождествляются с группами и организациями гражданского общества), но вместе с тем в качестве своего основного противника гражданское общество видит не экономические интересы, а интересы государства. Общество считается капиталистическим, а потому «общественники» рука об руку с «капиталистами» должны выступать против государства. Двести лет назад именно в таких обстоятельствах возник марксизм.
Если понимать гражданское общество как третий сектор, то здесь свои проблемы. Гражданское общество перестало быть «неформальным» и стало «формальным», то есть обрело характерные организационные формы. Конечно, можно понимать (а фактически сами сторонники гражданского общества так и понимают) регистрацию НКО как получение лицензии на равенство, солидарность, доверие, бескорыстие и прочие гражданские добродетели. Но парадокс, заключающийся в институционализации гражданского общества, состоит в том, что по мере институционализации оно нарастающим образом бюрократизируется и коммерциализируется. Организации гражданского общества (прежде всего НКО, а в большинстве исследований совокупность НКО и отождествляется с гражданским обществом как таковым) суть неизбежно организации, а потому следуют с необходимостью нормам и принципам организационной деятельности: выстраивают иерархию, разделяют сферы ответственности, вводят документооборот и т. д. В результате появляется, может быть, хорошая, то есть достаточно рационально организованная с точки зрения целей организации, а может быть, плохая, но все равно — бюрократия.
Бюрократизации гражданского общества сопутствует его коммерциализация. Это также неизбежный процесс. Функционирующая организация требует финансирования. Если государственная организация финансируется из бюджета (за счет налогов) — и это логичный источник финансирования, поскольку государство существует для удовлетворения общих интересов, — то для организаций гражданского общества есть три пути: финансирование из бюджета, финансирование за счет экономических структур (взносы, пожертвования), финансирование за счет собственной коммерческой деятельности. Во всех трех случаях организации гражданского общества утрачивают свою гражданскую невинность. В первом случае — в соитии с государством. Гражданское общество начинает представлять собой не что иное, как структуры аутсорсинга определенных функций и задач государства. Таковым все более становится гражданское общество в России со всем его структурным многообразием, венчаемым Общественной палатой. Во втором случае гражданское общество теряет невинность в соитии с бизнесом, превращаясь в инструмент достижения частных целей, чуждых идеалам гражданского общества. В третьем случае гражданское общество рано или поздно вообще утрачивает собственную гражданскую идентичность. Даже если средства, полученные от коммерческой деятельности, не распределяются среди участников, а направляются на цели организации (как и положено в НКО), гражданские менеджеры неизбежно становятся коммерческими менеджерами (по целям и по мотивации), а в случае успеха своей работы и обогащаются лично. И это вполне естественно ввиду спроса на гражданскую помощь. Кроме того, бюрократизация гражданского общества порождает внутри его иерархию должностей, подъем в рамках которой гарантирует большую власть, которая может быть употреблена и, как правило, употребляется не только для достижения граждански значимых целей, но и для достижения собственных выгод и преимуществ. И даже самые что ни на есть независимые СМИ, которые представляют собой едва ли не центральный институт гражданского общества, не могут не коммерциализироваться ввиду объективного процесса коммодификации информации [108] .
108
Коммодификация информации – превращение информационного продукта в товар, процесс, преобладающий в современном развитии СМИ. См.: Черных А. И. Мир современных медиа. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2007.