Апофеоз
Шрифт:
Оглядываюсь и на секунду встречаюсь с этими глазами. Они светятся в темноте так же ярко, как и в ту ночь нашей встречи. Моя кровь стыла в жилах от этого пронзительного взгляда. В оцепенении я потягиваю руку к нему, а он лишь тихо, точно намеренно, чего-то выжидает. И стоит мне приблизиться к нему, как Демон, будто вода сквозь пальцы, ускользает от меня. И я в отчаянии вновь ищу красные глаза Ада…
Я слышала громкое биение своего сердца, и любой громкий звук отдавался болью в голове. Испуганная до полусмерти и измученная воспоминаниями недавних событий, я резко села на кровать. Снова страх сковал моё тело, и холодные капельки
В этой маленькой мрачной комнате мне было страшно. Казалось, будто стены наблюдали за мной, норовя окончательно задавить меня в трясине собственного отчаяния. Всё выглядело угрюмым и неприветливым, и, казалось, даже мебель, лишенная души, пожирает меня взглядом, обвиняя во всех бедах и несчастьях.
За огромным окном, занавешенным прозрачной шторкой, свистел ветер, нагоняя на поместье темные тучи. Гулкий, близкий раскат грома оповещал о скорой грозе. Холодный воздух пробирался прямо сквозь стены поместья ко мне в комнату. Ослепительные редкие молнии на мгновения освещали мою комнату.
Я почти не спала ночами из-за яркой вспышки красных глаз во тьме. Эти глаза… Они преследовали меня повсюду, не давали покоя ни на единую секунду. Я не могла собраться с мыслями и сосредоточиться на чем-то конкретном. Меня терзали призраки прошлого, не отпускали меня, крепко вцепившись когтями в израненный разум больного человека.
С той самой ночи я забыла, каково это – жить безмятежно и не задумываться о совершенных поступках. В памяти - кровавые мгновения, и это неизменно сопровождалось дикими приступами страха и истерики. В моём сердце образовалась черная бездонная пропасть, где затерялись любовь, надежды и былые мечты. И никто не в силах был заполнить её, ведь она постоянно разъедалась красными глазами незнакомца. Молодой граф Узумаки, который поддерживал меня ежесекундно; жизнь, которая кипела и продолжалась; любимая тетка, ставшая моей опекуншей – всё крутилось вокруг меня, всё приобретало другие краски, а разум мой продолжал гнить в воспоминаниях прошлых мгновений. Не те воспоминания о добрых часах с погибшими были для меня ядом, а те, что о красных глазах…
Мысли. Они преследовали меня по пятам, не давали покоя, ломая меня и уничтожая даже то, чего и не осталось вовсе. Уничтожая руины моей души. Растаптывая развалины богатого внутреннего мира. И красные глаза незнакомца разводили кострище на сожжённом месте.
И единственного, чего я искренне желала – не встретиться с этими глазами вновь, не встретиться с незнакомцем снова…
Его голос, его внешность, его плавная грациозная походка… Его равнодушный, презрительный, холодный и одновременно яростный и обжигающий взгляд… Его черные, словно смоль, локоны…
Это бремя я несла в полном одиночестве. И не было рядом человека, с кем я могла бы разделить боль прошлого. И слез не было совсем. Я не могла ни закричать, ни попросить помощи, ни избавиться от этой ноши. Я была обессиленной, брошенной и замученной.
Я боялась одиночества, но ни капли не противилась, когда оно настигало меня, и, пожалуй, я с радостью отдавалась ему. Одиночество являлось чем-то единственно настоящем среди всей этой боли, которое жаждало меня и которое неизменно стремилось овладеть мною. Оно поглощало меня, и
Единственно верным решением было – найти в себе силы, как я нашла их в себе в ту ночь. Однако есть ли смысл их искать, когда даже сам Бог, которому я с такой яростью и упрямством пыталась доказать свою волю и упорство, явно оставался равнодушен ко мне. Он явно забыл о моём существовании после того, как вдоволь наигрался.
– Всё так же продолжаешь жалеть себя?…
Это был тот самый бархатный голос брюнета - низкий баритон, от которого по моей спине побежали мурашки. Я медленно подняла голову и встретилась с кровавыми глазами Ада, переливающимися во все оттенки красного цвета в полумраке комнаты. Томно выдохнув, я сжала в руках простыню.
И в это мгновение я точно окончательно лишилась рассудка. Сердце забилось быстро, трепетно, словно у маленького, загнанного в угол, зверька. Появилось непреодолимое желание вечность смотреть в эти глаза, слушать этот голос и вглядываться во тьму, дабы различить его таинственную фигуру. Я скинула с себя одеяла и спрыгнула ловко с кровати. Меня так и тянуло к этому исчадию, и я была, увы, не способна противиться этому странному чувству.
Медленной поступью дикого зверя я направилась прямиком к хищнику, ничуть не ощущая себя его жертвой. Его глаза загорелись восторженно и кровожадно, а мои - жадностью. Да, я чувствовала над Демоном превосходство, я знала, что сильнее его, и желание подчинить его своей воли не покидало меня. Желание не только властвовать над ним, но и любить его всем сердцем.
Вспышка яркой молнии осветила на мгновение мою комнату, в углу которой, точно выжидающе, стоял он… По небу прокатился зловещий раскат гром…
Демон не сводил с меня глаз, а я, приблизившись к нему вплотную, остановилась с вызовом, презрением и одновременно с трепетом глядя на него. И я не смела пошевельнуться. По комнате гулял сквозняк, и мои босые ноги продрогли совсем, но я не чувствовала этого холода рядом с ним. На мне была только длинная полупрозрачная ночная рубашка, но я не стеснялась, позабыв о правилах приличия.
Он протянул ко мне руку и провел кончиками пальцев по моим растрепанным волосам. Они, некогда длинные и роскошные, теперь короткими безобразными локонами торчали в разные стороны.
– Они были такими прекрасными, - с сожалением пролепетал Демон, - а ты состригла их. – И он убрал руку.
– Ты пришел… - шепнула я тихо, проигнорировав его слова.
Яркая вспышка молнии осветила нас вновь, а раскат грома тут пронесся по свинцовому небу. В комнате воцарилась мертвая тишина. Было холодно, тихо и мрачно, но я впервые за долгое время, почувствовала, наблюдая за огнем его глаз, как одиночество отступило. Отступил страх, в мгновение исчезли жуткие воспоминания, затерялась где-то скорбь по умершим…
Демон был так же спокоен и невозмутим, как и в ту ночь, однако от прежнего равнодушия уж не осталось и следа. В его глазах я более не видело той муки и усталости, лишь только восторженность и радостная хищная улыбка.
Я нащупала в темноте мягкую ткань его плаща и сжала её крепко в руке, потянув на себя. Все те мысли и обещания больше никогда не видеть эти глаза просто растворились во тьме этой ночи и в кровожадности его глаз. Он отпустил глаза и посмотрел на мою руку, а затем вновь одарил меня взглядом и тихо прошептал: