Апофеоз
Шрифт:
Мне захотелось взять его руку и не только. Хотелось обнять его, прижать к себе и ускользнуть незаметно из этого надоедливого мира, полного лжи и лицемерия. Я точно знала, что этот юноша сможет это сделать для меня, ведь одни его глаза, мягкий голос и изумительная улыбка заставляли расслабиться и увидеть свет совершенно в других тонах.
Странно, ведь он ни имени моего не спросил, ни сам не представился. Не знаю, считать ли это дурным тоном, но это, по крайней мере, было необычно и интригующе. Я чуть поклонилась, и он поклонился в ответ. Этот молодой человек был воспитанным и в меру услужлив. Я взяла его за
Танец был легким и непринужденным. Мне казалось, что мы порхаем, точно бабочки. Я даже подумала на мгновение, что сейчас в этом зале нет никого, кроме нас. Только музыка доносилась издалека до нашего слуха.
– Мое имя – Наруто Узумаки. А ваше - Сакура Харуно, не так ли? – спросил он меня вдруг.
– Да, - тут же ответила я тихо. Всего того гнева, что я питала к отцу секундами ранее, словно и не было никогда.
Больше он не сказал ни слова, а по окончанию танца поцеловал мою руку. Поцелуй даже через белую перчатку обжег мою руку. На лице моём вспыхнул румянец, и я быстрым шагом устремилась прочь. Отец довольно улыбался, переводя взор с меня на Наруто – первому графу, которому я не нагрубила. Он смотрел на нас с балкона на лестнице. Я поклонилась гостям и кратко сообщила о том, что должна покинуть бал.
Оглянувшись ненароком, я увидела, как Наруто пробивается поспешно сквозь толпу и пытается догнать меня. Нет. Мне безумно хотелось остаться с прелестным юношей и поговорить с ним, но что-то подсказывало мне, что стоит немедленно уйти, закончив нашу встречу на этой приятной ноте. Зато это краткое время останется в моей памяти, как нечто идеальное, неповторимое и чистое. Я быстро забралась по лестнице вверх и молча прошла мимо ликующего отца, с ненавистью взглянув ему в глаза.
Пока я шла по длинным коридорам к себе в комнату, я чувствовала, как бешено колотится моё сердце. Я понимала, что виной всему эта встреча с графом. Не знаю, что я чувствовала к нему. Мне никак не удавалось совладать со своими эмоциями, поэтому не делала поспешных выводов.
Обернувшись и убедившись, что никто меня не преследовал, я завернула за угол и столкнулась со служанкой. Этому я немало обрадовалась, а сама девушка поспешила извиниться, а затем напала на меня со своим жгучим любопытством:
– Как вам граф, миледи? Как вам граф?
Я снова залилась краской, а по телу пробежал жар. Тем не менее, я из последних сил сохраняла спокойствие и отреченность и, покачав головой, произнесла:
– Сейчас в комнату зайдем, и я тебе всё расскажу, будь терпеливее!
Мы вновь повернули за угол, и служанка открыла передо мною первую дверь слева. Я ловко проскользнула в свою комнату и выдохнула с облегчением. За мной забежала Тен-тен, плотно закрыв за собою, после чего послышался легкий щелчок, оповещавший, что теперь любой незваный гость не сможет зайти в мою обитель беспрепятственно. Шатенка с необычайно взволнованным видом кружилась вокруг меня, желая знать подробности.
– Не томите меня, миледи, расскажите мне! Расскажите!
Я повернулась спиной с Тен-тен, и та всё разу поняла. Она подскочила ко мне и начала развязывать мне платье.
– Он хорош собой, - начала я, вспоминая его необычный образ. – Не только внешне…
Служанка сняла с меня корсет, и стало легче дышать. Я полной
– Ну, а понравился ли он вам? – поспешно спросила служанка, сгорая от любопытства.
– Еще не знаю, дорогая моя, еще не знаю…
Служанка снова закрутилась вокруг меня, снимая с меня дорогие украшения.
– Ну, как же вы так! – бранным голосом заговорила она. – Он ведь и красив, и богат, и воспитан! Я слышала, что по нему не одна девичья душа засохла! А вы вот так вот говорите! Да любая нормальная девушка на вашем месте влюбилась бы! А вы… а вы!…
– Хватит! Лишнего болтаешь… – властно приостановила её я. – Значит, я ненормальная… – Я задумалась ненадолго. – Я не знаю, но…
– Но что?… – мягко спросила Тен-тен.
– Но чувство такое, будто мой единственный и неповторимый еще не пришел… Еще не явился мне…
Я слегка улыбнулась её любопытству и прошла к своей кровати. Девушка с интересом заглянула в мои глаза, но, не найдя в них ответов на свои вопросы, разочарованно повела плечами. Укутавшись в теплое одеяло, я углубилась в размышления.
– Но, а кто же этот ваш «единственный и неповторимый»? – не унималась служанка, устроившись на краю постели.
Я пожала плечами и задумалась. Мне бы самой было интересно узнать ответ на этот вопрос. Хотелось узнать и его имя, и его лицо, и час, когда он явится мне.
– Я не знаю, - обреченно пролепетала я. – Я думаю, что это может быть связанно как-то с пророчеством…
– Вы что, всё пророчество той гадалки помните?! – вдруг осуждающе вскрикнула Тен-тен тонким голоском.
– Тише ты! – шикнула я. – Не кричи так громко! А то вдруг родители услышат или кто еще! Вот стыд-то будет!
– Прошу прощение, миледи, но эти все гадания - только бредни выжившей из ума старухи, которая денег выманить у вас хотела! – быстро заговорила служанка.
– Но ведь денег-то она не попросила у нас! – вступилась я.
– О! Боже упаси!… Не дай Бог! Черт бы ту гадалку побрал!
– Но, Тен-тен, это пророчество…
По коридору послышались громкие шаги, и мы с Тен-тен замерли. Кто-то точно направлялся к нашей двери…
========== Глава 2. Пророчество. ==========
Мы с Тен-тен шли по грязной улице в сторону Главной площади, что находилась уже совсем близко, учитывая тот путь, который я выбрала. Благодаря моему легкомыслию, которое и завело нас на самый уродливый переулок маленького городка, приходилось зажимать нос из-за мерзкого запаха помоев. Если бы не моё упрямство и непреодолимое желание делать всё наперекор чужим советам, и если бы я сразу бы прислушалась к словам Тен-тен, то не пришлось бы идти сейчас по этой грязи, замарав полог своего совсем нового синего платья с рюшками и золотой отделкой.
К тому же, неудобства еще и доставляли бродяги, раскиданные по всей улице. Они выглядели весьма жалко. Неопрятная и потрепанная одежда, а иногда даже искромсанные лохмотья заменяли им нормальную одежду, присущую верхушкам общества. Чумазые, неумытые лица, покрытые коркой засохшей грязи. Оголодавшие и измученные, повидавшие не один десяток болезней, они были похожи на ходячих мертвецов. И лишь искрящиеся глаза, наполненные ни то ненавистью ко всему миру, ни то редкостной добротой, отличали их от хладных трупов местного кладбища.