Апокалипсис Welcome
Шрифт:
Я всхлипываю и киваю в ответ так, будто он может видеть мой кивок. Карточка закончилась: звук противного жужжания исчезает, ухо заливает мертвое и ледяное молчание. Выпустив из руки трубку, я сползаю по стене подобно подстреленной партизанке из фильма, трубка болтается рядом, раскачиваясь на проводе взад-вперед. Сижу на полу, уткнув лицо в ладони, только сейчас понимаю, как страшно я устала. Когда хоронят, говорят – «Покойся с миром». Веселенький получился мир. С тех пор, как воскресла, мечусь, напоминая загнанную в угол крысу. С ресницы падает прозрачная капля. Лицо наверняка распухло от слез, а уж нос-то – в первую очередь. Надо себя в порядок привести. Полжизни за карманное зеркальце.
Я толкаю дверь с надписью «Выхода нет». Выхожу в узкий коридорчик, где зияют разбитыми стеклами киоски с ДВД и кассетами. Поднимаю осколок стекла, гляжусь в него. Красотка… хорошо, что у Иры отказалась от флакончика с тушью, накрасила только губы. Сейчас бы ручьем вся тушь
33
Летом 1612 года ополчение Минина и Пожарского, вступив в Москву, осадило польские войска в Кремле. Вскоре осажденные стали голодать, процветало людоедство – летописцы отмечают, что после сдачи Кремля были обнаружены бочки с засоленными частями человеческих тел.
Ой, совсем с головой плохо. Олег же ясно попросил: «Стой на месте». В любой момент мою физиономию могут увидеть те двое. Срочно возвращаюсь в пустой вестибюль, кусаю ногти в ожидании. Олежка замечательный. Чудесный. Заботливый. Умный. Подруги, правда, брюзжали: «За кого ты выходишь замуж – он же на пять лет тебя младше!» Да хоть на десять! Не хрена так откровенно завидовать чужому счастью. Мама тоже была недовольна, но по другому поводу. Мол, как же так – только месяц как познакомились и уже побежали с заявой в ЗАГС? Мама, с ним – хоть через неделю. Мне не надо, как ты с отцом, – год гулять, держась за ручку лунными вечерами, а потом развестись после пяти лет кухонных скандалов. Хотите верьте, хотите нет, но у меня чутье: я сразу чувствую – мой мужик или нет. Те из них, кто собирается поиметь тебя на раз, вычисляются запросто. Олег – о с о б е н н ы й. Он влюбился с первого взгляда, будто мальчишка, за мной никто так не ухаживал, и я растаяла не хуже сливочного мороженого. Каждый день вспоминаю, как бережно он берет за руку, поглаживая каждый пальчик, смотрит в глаза, влажными губами целует закрытые веки… разбивается в лепешку, угадывая любое твое желание… чувствуешь себя просто богиней. Вот и сейчас – он не удивился возникшей ситуации. Не осведомился, какой сорт травы я курила. А просто взял и выбежал к метро, наверняка даже толком не одевшись. Потому что Олег – настоящий мужик. Чего я медлила? Следовало сразу лечь с ним в кровать: в ту же самую пятницу, когда мы познакомились на пресс-коктейле в Госдуме. Не знаю, для чего я ломалась целых три дня. А какой он обалденный любовник… я и не представляла, как у двадцатидвухлетнего парня может быть СТОЛЬКО опыта? Он не трахается в тупом смысле этого слова, швыряет в пучину удовольствия, из которой ты не можешь выплыть, даже если захочешь сама. Захлебываешься от страсти и визжишь так, что стучат разгневанные соседи тремя этажами ниже. Ууууу… похоже, у меня сейчас потекут слюни прямо на футболку. Веду себя как картонная блондинка из бабского романа-клише, страдая по своему идеальному герою. Правда, финал у моего романа горько-кислый, похож на недозрелую клюкву – хэппи-энд сжевался, я умерла в день своей свадьбы.
Нонсенс. И чего я видела за свою короткую жизнь? Что у меня было интересного – такого, о чем столетиями можно рассказывать на том свете? Работа, работа, еще раз работа: брифинги, презентации, совещания. В Москве жизнь бьет ключом – и все по голове. У пиарщицы нет выходных, мобильник раскаляется, ноутбук постоянно включен. В отпуск, как и все, – на 10 дней летом в Турцию. Откладывала свиданки, забыла про друзей, не ездила на шашлыки, не ходила в театр. А потом бац – и все. Почему мы живем так, как будто собираемся жить вечно, по глупому принципу – «еще успеем»? Я столько раз мечтала об отвязном сумасшествии: пойти в клуб, плясать там до упаду, по пьяни целоваться с незнакомым мальчиком возле туалета, станцевать стриптиз на корпоративе – и наплевать, что обо мне подумают. Но это всегда откладывалось «на потом». «У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать – она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять» [34] . Как и все, я жила с полной уверенностью – еще сложится. А вот не сложилось ни хрена: умерла в 28 лет. Эх, кто бы знал. Надо было не жеманиться, а переспать с тем симпатягой с первого курса. И фигуру можно было не беречь, поглощая эклеры, а не отвратительный паровой рис по модной диете. И на работе точно перестала бы убиваться впустую… спала б хоть до двенадцати часов. Хорошо твердо знать – когда именно ты умрешь.
34
Из песни Б. Гребенщикова «Древнерусская тоска».
Грустно, блядь. Как же грустно.
Смотрю на плоские часы над кассой. Их не остановил даже Апокалипсис. Прошло десять минут, скоро появится Олежек. Куда потом нам идти? Наверное, домой нельзя – ищут. Придется снять номер в гостинице, может, его даже дадут бесплатно, учитывая конец света. Или хотя бы предоставят скидку. Должны же существовать скидки на период Апокалипсиса?
В туннеле раздаются тихие шаги. Я радостно вскакиваю. Это Олег. Пришел за мной – своей мертвой женой. Сто пудов, он меня до сих пор любит, примчался, как комета, стоило лишь позвонить. Я тоже его люблю. Обожаю. И хочу. Это удивительно – я зомби, а мне уже вторые сутки, до дрожи между бедрами, хочется мужчину. Расскажи кому – не поверят. Когда мужик трахает мертвую девушку, то это некрофилия. Ну, а если сама мертвая девушка залезет на мужика, как это назвать? Тьфу ты… что за чушь я несу.
К нему, скорее к нему.
Я выбегаю, толкнув грудью стеклянную дверь, и… превращаюсь в восковую фигуру из Музея мадам Тюссо. Кажется, у меня даже нога зависла в воздухе, не успев коснуться пола. Это длится секунду, словно во сне, я начинаю совершать немыслимые движения – отступать назад в каком-то полутанце, пародирующем «лунную походку» из видеоклипа Майкла Джексона. Навстречу мне, по узкому, хорошо освещенному туннелю движется ОН. Тот самый человек с пустыми глазами, чье молочно-бледное лицо я видела в разбитом окне. Он тоже видит меня и дружелюбно улыбается, как давней знакомой. Наши взгляды перекрещиваются, я останавливаюсь, словно удав перед кроликом. Сердце взрывается осколками льда, его глаза растворяют меня, как кислота, шипящим от злобы холодом вечности… Ему остается сделать несколько шагов, и он легко их преодолеет. Олег… ну где же ты?..
– Боже, помоги мне… – шепчу я немеющими губами.
– Ага, – спокойно соглашается незнакомец. – Пусть он поможет тебе.
Сильный шорох. За спиной неожиданно слышится звук изящного скольжения, будто кто-то вкатился на станцию на роликовых коньяках.
– Отойди от нее, – раздается строгий, предупредительный голос.
Говорят с легким акцентом, но я не могу разобрать, с каким именно. Незнакомца фраза не смутила – он не сбавляет размеренного шага.
– О, надо же. – Бледные губы раздвигаются в улыбке. – Всего час назад я уже слышал подобные слова. Не слишком ли много претендентов на невесту?
Я оборачиваюсь. А это еще кто? Сзади, опершись на газетный автомат, расположилось нечто — в черной рубашке, ботинках из крокодиловой кожи и отлично отглаженных серых брюках, словно с посольского приема. На лице – глухая маска из белого металла, без привычных отверстий для рта и глаз. Существо, похожее на участника венецианского карнавала, поворачивает ко мне голову, я чувствую цепкий взгляд: он может видеть сквозь маску. Поначалу мне кажется, что это человек-невидимка из книги Уэллса, а рукава рубашки – пусты. Но я сразу понимаю, что ошиблась. Пальцы рук, скрещенных на груди, антрацитово-черные, поэтому и сливаются с тканью.
Негр в серебряной маске?
Наверное, я все же сплю. Наяву таких вещей точно не происходит.
Незнакомец останавливается. Он стоит близко – в двух метрах от нас.
– Я не хочу тратить время на драку, – скучно сообщает белокожий. – Но если ты добром не отдашь мне невесту — мы вступим в бой. У меня заказ на эту женщину, ты понимаешь? Остынь и просто полюбуйся, что я умею делать…
Он снимает дамскую перчатку, подходит к киоску. Касается разбитого стекла указательным пальцем. Прозрачная поверхность мутнеет на глазах, покрываясь затейливыми узорами, как это бывает в морозную погоду. Он с силой бросает стекло об пол – и оно не разбивается… Улыбаясь, незнакомец сильно разминает кулак, сжимая и разжимая фаланги пальцев, отставив указательный в сторону: так делают после сна, когда рука занемеет. Я опять, подобно парализованному ужасом кролику, смотрю на его ухоженные ногти – абсолютно белые, без признаков синевы. Существо в венецианской маске с меланхолией созерцает эти упражнения, даже не пробуя шелохнуться.
– А ведь я тебя знаю… – глухо говорит маска. – Вот это парадокс! В нашей академии я писал на эту тему курсовую… об уникальном мифическом существе, проклятье которого позволяет блокировать души и земного человека, и демона, и ангела с небес. Вот уж не думал, что когда-нибудь мы увидимся лицом к лицу. Тот, кто нанял тебя, воистину неглуп. И верно, трудновато будет с тобой справиться. Однако я все же попробую. Но если я вижу куклу, то почему бы заодно не познакомиться и с самим кукловодом?