Апокалипсис
Шрифт:
Удивительно, но часть этих стеллажей, похоже, перекочевала в этот объект прямиком из подвалов особняка Аненербе. По крайней мере, выглядели они точно так же. Да и экспонаты не слишком отличались: всё те же древности.
Чтобы преодолеть последнее препятствие — решётку — мне пришлось воспользоваться портативным лазером, разработкой Братства, специально для диверсионных операций. Я опасался, что заряда может не хватить — решетка была на удивление толстой, но, к счастью, все прошло хорошо. В последний момент я подхватил вырезанный кусок свободной рукой, чтобы он не
Мягко спрыгнув, я выпрямился. Потом тремя импульсами лазеров вывел из строя камеры и датчики объема, и сразу побежал вдоль стеллажей, следуя намеченному плану обыска помещения. С этого момента счёт пошёл на минуты.
Точнее, я думал, и все расчёты показывали, что у меня есть эти минуты.
То, что случилось через мгновение, произошло настолько быстро, что даже в режиме я никак не успел отреагировать. Вот я сканирую многочисленные полки. А вот наступает темнота.
Только значительно позже я догадался, проанализировав систему вентиляции, как именно удалось меня поймать и вырубить. Это помещение специально построили для моей поимки, зная о способностях и тюрвинге перемещения. А потом «слили» информацию по своим каналам. И ни военные, ни даже мы не заподозрили двойной игры. Что, конечно, совсем не делает нам чести.
Часть бункера с бутафорскими древностями была герметичной. А система вентиляции — полностью автономной. Её работа была рассчитана таким образом, чтобы иметь возможность очень быстро менять состав атмосферы внутри помещения. Конечно, были предусмотрены и резервные, менее надёжные схемы — на случай, если бы я, например, предусмотрительно надел противогаз. Так, помещение было особым образом электрифицировано. И шансов спастись от удара током не было никаких — потому что для гарантированного поражения в нём применялась система орошения, похожая на противопожарную.
Похоже, против меня использовали что-то очень простое, вроде угарного газа. Это объясняло моё крайне мерзкое состояние: дико болела голова, перед глазами плавали разноцветные круги и меня тошнило.
— О, наш гость пришёл в себя! — сказал кто-то по-немецки в ответ на мой сдавленный стон.
Я с огромным трудом приподнял голову и кое-как сфокусировал взгляд.
Меня привязали к чему-то, подозрительно напоминающего операционный стол: прямо в глаза светила бестеневая лампа, стены были выложены белым кафелем. В помещении находилось несколько людей в синих халатах и масках.
И, разумеется же, я был совершенно голый. Почему все тюремщики палачи первым делом норовят своих жертв раздеть? Впрочем, это как раз легко объяснить: элемент психологического давления.
Одна из фигур двинулась в мою сторону. Шла она медленно, припадая на левую ногу, по-стариковски.
— Это… невероятно, — сказал старик надтреснутым голосом, внимательно разглядывая меня цепкими серыми глазами.
— Вы узнаёте его? — уточнил другой тюремщик, — вы уверены?
— Как же я могу забыть такое? — старик пожал плечами, — да, я уверен.
— Нет. Не поймали. Но, надеемся, и одного хватит для наших целей.
— Хорошо. Это хорошо, — старик мелко закивал и отошёл от меня.
— Покажите ему, — сказал кто-то третий, стоящий за моей головой.
— Сейчас?
— Да, самое время.
— Хорошо.
Стол, на котором я лежал, вдруг загудел и начал двигаться, приподнимая меня в полулежащее положение.
Один из захватчиков толкал перед собой небольшой металлический столик, где на подушке из чёрного бархата лежал тюрвинг перемещения.
— Видите? — спросил тот, кто разговаривал со стариком, — мы тоже видим. Не плохо, правда?
Я промолчал.
— Уверен, вы меня прекрасно поняли, — продолжал он, — значит, пришло время поговорить по существу. Самое ценное ваше качество нам, конечно, могло бы быть полезно. Но мы можем и без него, благодаря этому господину, — он указал на старика, — и это не единственный видящий, который у нас есть.
Я прикрыл глаза; смотреть на мельтешение цветных кругов становилось невыносимо. Да и тошнота подкатывала с новой силой.
— Вколите ему чего-нибудь бодрящего, что ли? Что-то он совсем раскис, мы так не продвинемся.
— Нет! — сказал я по-немецки, — не надо. Поговорить мы можем и без этого.
— Что ж, — усмехнулся (это было видно по глазам) тот, кто, видимо, был тут старшим, — рад это слышать.
— Зачем всё это? — спросил я, — что вы хотите?
Старший вздохнул. Сделал пару шагов в мою сторону. Потом, взглянув мне в глаза, проговорил:
— Мы хотим победы.
— Кого над кем?
— Не разыгрывайте из себя идиота, — ответил он, — мы не думаем, что будущее человечества должна определять та сторона, которую вы представляете. Вы слишком долго травили людей своими странными представлениями о морали и счастье, чтобы не понимать.
Я вздохнул, чем вызвал очередной приступ головокружения.
— Не отказывайтесь от укола, — неожиданно вмешался старик, — будет легче. Я проходил через подобное.
Я заинтересованно посмотрел на него.
— Вы слишком добры, герр… — старший осёкся, видимо, сообразив, что чуть не выдал важную информацию.
— Вам же легче будет, — старик пожал плечами, — но выбор за вами. То, что это не будет яд, могу гарантировать.
Я подумал пару секунд. Попробовал войти в режим. Понял, что у меня это не получается. И после этого кивнул.
После укола мне действительно стало значительно лучше. Голова стала ясной, даже усталость и голод будто бы отступили.
— Мне бы хотелось конкретики, — сказал я, — лозунги — это, конечно, хорошо. Но что именно вы от меня требуете?
— Для начала давайте я вам расскажу полный расклад, — ответил старший, — чтобы легче было принимать решение. Итак, мы не ожидали, что вы попадётесь в такую примитивную ловушку. Мы просто использовали все возможные пути — и представляете наше удивление, когда в один прекрасный миг вдруг получили сообщение о том, что птичка в клетке?