Аполлон на миллион
Шрифт:
Один раз мы с Дегтяревым беседовали о некоем Спиридонове. Александр Михайлович догадывался, что преступник действовал с подельниками, и в сердцах воскликнул:
— Вот мерзавец, никого не сдал!
Я возразила:
— У некоторых уголовников есть понятие о дружбе.
Полковник скривился.
— Нет, дело в другом. За преступление, совершенное в составе группы, дают больший срок. Спиридонов сообразил: ему лучше одному на суд идти.
Наверное, и брат Надежды Васильевны так же считал. Он, категорически отрицавший свою причастность к ограблению обменников, не мог даже намекнуть на присутствие в истории Прохора и Вити. Вот тогда бы главаря банды связали с убийствами кассиров и дали ему пожизненное. А так Сергей отправился за решетку с перспективой выйти на свободу. И в конце концов, спустя пусть и много лет, он очутился на воле.
Витек начал кашлять, задохнулся, пару секунд приводил дыхание в порядок и завершил рассказ.
…С Прохором с той поры Кутков не виделся. Награбленные деньги скоро закончились, а работать каждый день он был не приучен. Парень перебивался случайными заработками, потом удачно женился, супруга имела ларек на рынке, торговала кроссовками. Витя был у нее шофером, она прибрала к рукам безалаберного мужика, сдала его комнату в коммуналке, и пара вполне хорошо жила не один год. Но потом Виктор овдовел, начал пить, прогулял доставшийся ему по наследству крохотный бизнес, квартиру, спьяну попал под машину, стал инвалидом, вновь очутился в коммуналке и в конце концов прибился к приюту, где за бесплатную еду выполняет разную работу.
Как-то раз, может, год назад, может, два, алкоголик точно не помнил, когда именно, он вышел из ночлежки, чтобы покурить. Своего табака не было, решил стрельнуть сигарету и, если удастся, выпросить немного денег. Стоял жаркий день, солнце било в глаза, Витя прищурился, огляделся, увидел стоящего невдалеке человека и окликнул его.
— Мужик, подымить не дашь?
Едва он произнес эту фразу, как солнце закрылось тучей, перестало слепить, и Виктор понял, что притормозил… Прохора. Несмотря на прошедшие годы, племянник Сергея почти не изменился, слегка растолстел, но остался все тем же красавчиком. А вот Проша не признал в побирушке бывшего подельника и брезгливо поморщился:
— Отстань. — И хотел отойти подальше.
Витек схватил его за рукав.
— Эй! Ты че? Забыл меня?
— Мы встречались? Денег не дам, курева нет, — рявкнул Прохор и вырвал руку.
Но Виктор решил во что бы то ни стало вытрясти из мачо денежки.
— Слышь, Прохор, думаешь, тебя не опознать? Привет! Это я, Витек!
Собеседник вгляделся в лицо алкоголика, а тот продолжал настойчиво:
— Ау, вспоминай! Разобранная «Ауди», парень на велике, у тебя татушка на бицепсе… Дай десятку!
У Прохора дернулась щека.
А у Вити, понявшего, что он может получить много денег, внезапно обострилась память. И он, неожиданно вспомнив фразу, которую рефреном твердил во время своего пьяного рассказа «Алексей», выпалил:
— Девяносто четвертый год, армия, лебедь…
У Прохора дернулась щека.
— Что он хочет? — удивилась подошедшая к ним женщина, очевидно, жена мачо.
— Ничего, — буркнул бывший член банды. — Совсем мужик мозг пропил, где тут догадаться, о чем он болтает? Глюки у наркомана. Дай ему пять тыщ и пошли.
Однако баба отчитала инвалида, обозвала его попрошайкой и лентяем.
Виктору стало обидно, и он заорал в спину удаляющейся паре:
— Армия, лебедь, девяносто четвертый! Ты слышишь? Армия! Лебедь! Девяносто четвертый год! Ты мне заплатишь, чтоб я молчал, попомнишь Витька…
Кутков заржал.
— Прошка голову в плечи втянул и побежал рысью. Видать, конкретно перебздел. Я ваще-то пожалел, что ни фамилии, ни адреса его не знаю. Можно было бы найти его в Интернете, денег за молчание взять.
— Вы умеете пользоваться компьютером? — удивилась я.
— Не особо получается, — признался Кутков. — В приюте есть класс, там можно научиться. Приходит Иван Сергеевич, бесплатно объясняет, куда пальцами тыкать. Меня Галина Владимировна, администратор, туда отправила, сказала: «Освоишь науку, найдешь хорошую работу». И на фига она мне? Я и так супер живу. Но обижать Галю неохота, поперся на занятия. Ни хрена не понял! Но можно Ивана Сергеевича попросить, он сам найдет. Только все равно ведь я одно имя знаю. Не досталось мне бабок. Но теперь я за самую лучшую жизненную историю миллион получу. Так ведь?
Витек поковылял на костылях к подоконнику и начал рыться в кипе газет. Я молча смотрела на него. Алкоголизм начисто убивает мозг. Виктор не способен думать ни о чем, кроме получения денег на выпивку. Бывший член банды не понимает, что он признался в соучастии в убийствах кассирш, а за такие дела срока давности нет.
— Во, отыскалось! — радостно выдохнул мужик и положил на стол кучу бумажек. — Аккуратно вырезал, тут все до единой.
Я взяла один клочок. «Талон участника конкурса «Невероятная история». «Собери пятьдесят штук, отправь нам на короткий номер эсэмэс со словами «Есть история», потом сбрось на адрес «Spletnik.@mrak.ru» свой рассказ и жди решения жюри. Если твоя история окажется самой невероятной, получишь миллион рублей. Мы опубликуем рассказ, ты станешь звездой».
Я посмотрела на пьянчугу.
— Витя, вы написали в редакцию? Сообщили про Прохора?
Собеседник погрозил мне пальцем.
— Че я, дурак? Да и пишу плохо.
— Ни эсэмэс, ни е-мейл вы не отправляли? — настаивала я.
— Чего? — встрепенулся хозяин комнаты. — Этта за фигом? Мобилы у меня нет, денег на счете тоже. Че за е-мейл?
Я решила до конца разобраться в этой истории.
— А как вы сообщили в газету, что намерены отхватить первый приз?
Кутков опять начал ворошить кучу газет, выдернул одну и протянул мне.
— Во, там написано!
Я присмотрелась к листку. «Дорогие наши читатели! Суперновость — мы открываем конкурс! У каждого из вас в жизни непременно есть невероятная история. В следующем выпуске «Сплетника» мы начнем печатать купоны, вам надо собрать пятьдесят штук. Внимание! Талоны будут появляться не каждый день, покупайте «Сплетник» постоянно, только тогда вы сможете получить миллион за свою необыкновенную историю. Внимание! Если вы не соберете все талоны, мы не включим вас в число участников конкурса».