Аполлоша
Шрифт:
Они сложили этот маленький «пазл», получилась картинка простая и совершенно умопомрачительная. Получилось чудо, явленное обоим и зафиксированное, как выразился Костик, «аудиовизуально и материально».
Связанные страшной тайной, они оба почувствовали потребность поделиться сокровенным, что для Костика с его синдромом Аспергера было, видимо, каким-то новым прорывом к здоровым инстинктам нормального человека.
Любаша подробно, с именами, описала свой визит к медиуму, вскользь упомянула о внезапном интересе к статуэтке
Костик объявил, что хочет жениться, и признался, что уже потратил почти все деньги на подарок – свадьбу справлять и путешествовать не на что. А еще мама болеет, нужны дорогие лекарства (Даша доработалась, слегла с обострением ревматоидного артрита и давно к Игнату с Гошей в «конюшни» не наведывалась. Теперь уж неизвестно когда… Врач сказал – хронический). На вопрос, кто избранница, любит ли его, он ответил загадочно, приведя Любовь Андреевну в изумление: «Костик только познакомился, ее зовут Вера, она работает в парикмахерской, один раз сходили в кино. Костик не объяснялся, подарок пока не дарил, наверно – сегодня вечером. Он хочет, чтобы в деньгах не было недостатка».
Любаша поняла, что при всей гениальности и даже способности к авантюре («надо же, прослушку поставил!») Утист все-таки не совсем нормальный малый.
Костик спокойно предложил то, на что она не решалась:
надо заявить, что они все знают, и попроситься назад в игру. Она выдвинула несколько интеллигентских отговорок и резонов. На Костика они не произвели ровно никакого впечатления. Он дал понять, что это их козырь. В конце концов, она согласилась. Договорились не откладывать, Костик позвонит завтра Гоше, попросит о встрече с обоими.
Любаша велела себе спать, но не могла. Проглотила снотворное. Стала мысленно рисовать морской пейзаж, который раскроется из окошек ее будущего особнячка.
Во сне стало душно, трудно дышать, словно кто-то рот кляпом заткнул. Она попыталась убрать преграду, но потянувшаяся к лицу рука ощутила болезненный укол где-то в области предплечья. Она дернулась, открыла глаза: была та же темнота, и лишь в глубине, в недрах ее чуть высветленные очертания мужского лица подрагивали, терялись, размывались, сливаясь с висящим вокруг мраком. Она попыталась закричать, но крик утонул в ней, и только в ужасе распахнутые глаза «вопили», призывая на помощь неведомо кого.
Потом провал…
Любовь Андреевна проснулась в три после полудня с неприятным ощущением, что ночью ей снились кошмары, но ничего конкретного из этого «фильма ужасов» припомнить не смогла. Страшно удивилась, что проспала так долго – небывалый случай. Голова была тяжелой, туманной.
Она пыталась сообразить, какое число и какие у нее на сегодня дела, но не получалось. С трудом поднявшись, подошла к зеркалу. Оттуда на нее глядела малознакомая
Глава десятая. «Вот и славненько!»
Мозговед и Ероха вошли около двух после полуночи. Схему квартирки нарисовали те двое, что уже копались аккуратненько, но ничего не нашли и в компьютер проникнуть не смогли: был запаролен, а это не их квалификация.
На цыпочках подкрались к спящей женщине. Ероха заткнул рот, дальше работал только Мозговед. Кличку дал сам Грант Григорьевич, хозяин Роберта, шеф еще многих людей и людишек, криминально и полукриминально кормившихся из рук посредников могущественного, но тихого и скромного обитателя небольшого по нынешним меркам особняка на Рублевке.
Грант Григорьевич редко прибегал к услугам дипломированного химика и психотерапевта, бывшего сотрудника сверхсекретного отдела ФСБ Сергея Фасольева, ушедшего в чине подполковника на тихую научную работу в один из московских НИИ. Но доклад Маляна убедил, что – именно тот случай.
Через две минуты – укол пентотала натрия – «сыворотки правды». Мозговед вводил в вену в подмышечной области, медленно, то и дело следя за ее веками. Вот задрожали… Все, дальше опасно. Пять минут ожидания. Мозговед включил диктофон, велел Ерохе зажечь ночник.
– Вы что, она же…
– Делай, что говорю. Быстро. У нас минут двадцать. – Даже в потемках Ероха прочел презрение и раздражение в смутно мерцавших глазах специалиста.
– Любовь Андреевна, я ваш доктор, как себя чувствуете?
– Хорошо.
– Есть не хотите?
– Нет.
– Давайте умножим четыре на четыре, сколько получится?
– Шестнадцать.
– А мама где живет, по какому адресу?
– Питер, Конаковский проезд, восемь, квартира шестнадцать.
– А вы чем на жизнь зарабатываете?
– Делаю парики по заказам.
– Хорошо. А бронзовую статуэтку бога вы продали или подарили?
– Я не знаю.
– Вы ее купили?
– Нет, я не покупала.
– А где сейчас она?
– В шкафу у Игната.
– Напомните адрес Игната.
– Сретенский бульвар, шесть, квартира двадцать шесть.
– Хорошо. А Игнат не продал ее?
– Конечно, нет. Зачем продавать курицу, несущую золотые яйца?
– А какую пользу она ему приносит?
– Как какую! Ставки на бирже подсказывает.
Мозговед нервно взглянул на часы.
– Черт, совсем мало действовал, – то ли себе говорил, то ли партнеру. – Уже бред пошел, околесица. Все индивидуально, начались аберрации подсознания. Повторная инъекция без длительной паузы крайне рискованна, способна убить или усилить нежелательный эффект.
– Как она это делает?
– Я не знаю. Чистая мистика, но она им говорит, какие акции покупать, мы точно выяснили.
– Кто – мы?
– Мы с Костиком.
– Где живет Костик?