Араб с острова Банда
Шрифт:
— Я тоже видел таких, но в глаза им не заглядывал, — рассмеялся я. — Хоть бы жена меня узнала, а то домой не пустит.
Капитан порта снова удивился, потом понял, что я так шучу, и тоже рассмеялся.
Мы пробыли на Сантьяго четверо суток. Экипаж отрывался по полной. Я дождался изготовления одежды, заказанной у местного портного, потому что выглядел в своей, уже не по моде. Очень пригодился тот разноцветный шёлк, который я отобрал у китайцев и спрятал от Альбукерка.
На третьи сутки я вернулся на корабль в сине-красном с жёлтым подкладом камзоле,
— Вы шикарно выглядите, капитан! — Не смог удержаться от реплики мой помощник, когда я поднялся на палубу.
Я посмотрел на него своим «нежным» взглядом.
— Извините, капитан, — поперхнулся он.
— Всё нормально, Санчес. Завтра снимаемся. В полночь общая поверка. Опоздавших с увольнения на хозработы. Кроме швартовой команды. Те гуляют до утра.
— Будет исполнено, капитан!
— Принимаю вахту, помощник.
— Вахту сдал, кэп. Могу сойти на берег?
— Можешь. Удачи. Наши в «Красном быке».
Санчес, бывший орудийный подмастерье, бывшая трюмная крыса, а ныне мой помощник и штурман, быстро переоделся в штатское платье и, бряцая палашом, сбежал по трапу.
Он шёл высоко вскинув подбородок, а местные девицы бросали в его сторону томные взгляды и маленькие букетики цветов. Однако Санчеса ждала дочь губернатора.
Я ему мысленно аплодировал.
В Лиссабон входили не так красиво, но тоже при большом скоплении зевак. Нам пришлось ночь пережидать на рейде, пока портовые власти определялись с нашей государственной принадлежностью и портом приписки.
Альбукерк выписал судовые документы на «Ларису» и приписал нашу джонку к порту Малакка. Увидев печать губернатора Индии и островов «Пряностей», как на ней было написано, оба офицера вытянулись по стойке смирно, вернули мне с поклоном бумаги и удалились.
На следующее утро к джонке подгребли шесть парусно-вёсельных ботов и аккуратнейшим образом сняли нас с рейда и приставили к причалу. Наша команда и сейчас не ударила, как говориться, лицом по грязи, и продемонстрировала собравшимся зрителям тот же самый спектакль. С той же театральной паузой в финале, и с тем же самым зрительским эффектом.
Мои моряки, я чувствовал это, получали наслаждение и удовлетворение, как настоящие артисты. Кроме оваций и криков восторга на палубу полетели цветы и крики: «С освобождением!».
Просто я вчера не забыл сообщить портовым властям, что весь мой экипаж состоит из освобождённых португальских моряков, которые несколько лет находились в рабстве у китайцев и этот парусник нами захвачен в бою.
Ещё с борта среди восторженной толпы я увидел человека в монашеском облачении — длинном серо-коричневом шерстяном плаще с капюшоном, спущенном на плечи и каппой[4] на голове, того же неприятного цвета. Настроение почему-то сразу ухудшилось. Монах во сне — к проблемам, а наяву…
— «К тому же», — подумал я и, как оказалось впоследствии, угадал.
Монах отвёл взгляд в сторону и положил крест-накрест два пальца правой руки на два пальца левой, а потом наоборот. Увидев, что я обратил внимание на эти знаки, он исчез в толпе. Я пожал плечами. Для меня его манипуляции ничего не значили, как я не напрягал память Педро.
— Стояночная вахта занимается штатными работами! — Крикнул помощник. — Остальные свободны!
Моряки повалили на причал.
Когда толпа любопытных и мои моряки, сопровождаемые желавшими их угостить, исчезли, я увидел ещё одно, явно выделявшееся лицо, богато одетого господина лет тридцати, аристократического вида, стоявшего в окружении ещё троих таких же лиц. У всей четвёрки вид не соответствовал праздничному настроению убывших граждан.
Несколько раз бросив на меня взгляд, вся четвёрка подошла к борту «Чайки», а отмеченный мной, как лидер, господин обратился ко мне несколько хамовато.
— Дон Педро, если не ошибаюсь? — Спросил он. — Вы несколько изменились.
— Да. Чем обязан? И главное, — кому?
— Вы не узнаёте меня? — Удивился говоривший. — Я — Дуарте де Менезеш, губернатор Танжера.
— И чем я могу вам быть обязан?
— Как? — Возмущённо воскликнул тот. — Вы оскорбили меня!
— Когда? — Удивился я. — Каким образом?
В моей памяти не было ни намёка на конфликт с этим дворянином.
— Накануне вашего отплытия в Индию вы в присутствии моих друзей, — он показал рукой на стоящих чуть поодаль молодых господ, — высказались обо мне, как о недостойном правителе Танжера. Вы сказали, что должность мне перешла по наследству от моего отца, а не за мои заслуги.
— А это разве не так? — Спросил я, что-то вспоминая. — Но, честно говоря, я в этом путешествии был немного контужен ударом ядра, и слегка потерял память. Я не помню ничего подобного.
Мне совсем не хотелось омрачать дуэлью день прибытия.
— Вы оскорбили меня, и я требую удовлетворения.
— Уважаемый дон Дуарте, если я не помню, как я вас оскорбил, как же я могу дать вам удовлетворение? — Грустным голосом сказал я.
— Но это слышали мои друзья! Они могут подтвердить!
— Ну… — Скривившись сказал я. — Мало ли кто что может сказать…
— Вы… Вы называете нас лжецами?! — Возмутился один из «друзей».
Тут я понял, что «попал» ещё на три дуэли, и решил, что дальше нет смысла разводить «дипломатию» и пошёл на откровенную подлость.
— Господа! — Рассмеялся я. — Ведь если я скажу, что вы называли дона Дуарте «папиным сынком», он вынужден будет вызвать на дуэль и вас. Я ведь не наговариваю на вас, господа, и всё это правда?
Дон Дуарте оглянулся на понурившихся господ.
— Чёрт! — Выругался он. — Я вызываю вас господа! Всех троих! — Он качнул головой в сторону ошеломлённых интриганов. — Но это ничего не меняет!
Он вздёрнул подбородок вверх и его короткая, но широкая бородёнка уставилась мне прямо в лицо, а тонкие усики встопорщились от сморщенного в гримасе крупного носа.