Араб у трона короля
Шрифт:
— Не распугайте молодёжь, — тихо произнёс Мартин. — Я хочу пощекотать этим выскочкам рёбра.
Мне шёл пятьдесят второй год, но выглядел я так же, как и тогда, когда «сверзился» сюда в этот мир, то есть на тридцать. «Молодёжь» всё же решилась и, вооружившись, двинулась на «старичков», которые сначала стояли плечом к плечу. Но получилось, что братья пошли не к Мартину, а ко мне.
— Э-э! Сюда! — Лютер махнул им шпагой, но тут же был вынужден парировать выпад Брэнтона. Братья же кинулись на меня, одновременно пытаясь достать
Я, действительно, давно не брал в руки сабель и сейчас именно синхронность парных ударов братьев позволила мне войти в ритм боя, и постепенно, парируя их выпады, переключить руки и тело на аритмичность движений.
Сабли имели развесовку в гарде и позволяли финтить. Сделав несколько контрвыпадов, я слегка подрезал обоих братьев. Шпаги были чуть-чуть длиннее сабель, но в контратаку сабли возвращались намного быстрее.
Резко переключившись на одного противника, в то время когда второй отступил, слегка задетый в ногу, я, «ножницами» выхватил шпагу из руки младшего Гилдфорда, и резанул его по животу и правому боку. Камзол и белая рубаха Генри Гилдфорда лопнули и обильно наполнились кровью. Он отступил.
Эдвард Гилдфорд кинулся на меня, но его шпага, отбитая саблей, ушла вовнутрь, и я кольнул его кончиком острия другой сабли в правый бок под рёбра, едва не достав печень. Раны, у обоих братьев были не глубокие, но существенные. Кровь из них текла обильно.
Я прочертил на камзолах братьев кончиками сабель ещё несколько разрезов, но, увидев их умоляющие взгляды и опущенные руки, прекратил глумление.
Мартин никак не мог справиться с Брэнтоном. Он был ранен в правую руку и фехтовал левой. Однако и левой он работал уверенно. Теперь его правый бок был далеко от кинжального клинка, и он всё время заступал своей левой ногой за правую руку Брэнтона.
Наконец-то, удачно отбив шпагу, Мартин кольнул соперника подмышку и острие его шпаги вышло из плеча Брэнтона, вероятно пробив сустав, потому что Брэнтон выронил шпагу и громко закричал.
— А!
Его крик был таким пронзительным, что кони, удерживаемые за поводья моими патагонцами, шарахнулись в сторону, едва не вырвавшись из рук наблюдающих за поединком охранников.
— Тихо, мальчик, бывает не так больно, но смертельно, — сказал Лютер, ударив его навершием рукояти кинжала в лоб.
Тело Брэнтона обмякло и Мартин дал ему повалиться на левый бок.
— Эк вы его… Не гуманно… — Сказал я.
— Чтобы не орал, когда вытаскивать клинок буду. Плотно засел.
Он пытался вытянуть свой клинок, но тот вылезать не хотел и тянул за собой тело.
— Придержите его, Питер.
— Вы руку его прижмите к телу, чтобы сустав не клинило, — посоветовал я и прижав правую руку Брэнтона к телу, схватил его за камзол. Шпага вышла почти со скрипом.
— Знатный удар! — Восхитился я.
Оказав первую медицинскую помощь и погрузив в коляску, потерпевших повезли обратно в Нидхам, где, по словам братьев, сидели в замке целые и невредимые родственницы падре.
До замка было всего три километра, но Брэнтон успел очнуться, попытался узнать у братьев, куда его везут, но вскрикнув, снова затих, потеряв сознание.
Подъехав ближе я увидел, что от замка осталось одно название. Практически полностью разрушенные стены и башни очень древнего сооружения лежали в руинах, поросших травой и кустарником. Лишь одно его крыло имело полуразрушенную башню и часть почти целой стены.
Коляску с раненными мы отправили во вполне ухоженную трехэтажную усадьбу, стоящую рядом с замком, а сами поскакали к крепости. Как не странно, к башне вела вполне себе приличная дорожка шириной метра полтора с пробитой глубокой колеёй. В башне функционировала тюрьма этого городка, догадался я.
Действительно, у башни стояла небольшая караульная казарма, в которой отдыхало шестеро латников. Двое из них стояли у башни.
— Кто старший? — Спросил я.
— Я старший, — сказал вышедший из казармы воин.
Камзол у него был явно добротнее, чем у охранников, одетых во что попало.
— Я — Питер Диаш — распорядитель его королевского величества. Это, — показал я, — малая королевская печать. Велите привести женщин, помещённых в башню вчера. И не вздумайте шутить со мной, офицер, не то, окажетесь в этой же башне до конца дней своих. Вы ведь поместили их безо всякого на то основания?
Старший караула потоптался на одном месте, поглядывая на двадцать громадных вооружённых конников, потом скривился и, передав ключи одному из стражников, что-то шепнул ему в ухо.
Мартин Лютер спешился, подошёл к старшему наряда, одновременно отобрав ключи у стражника, и посмотрев ему в глаза, спросил:
— Ты что ему сказал, сука?
— А что? — С вызовом переспросил тот.
Мартин ударил его носком сапога в промежность.
— За что ты его, мой гуманный Мартин?! — Спросил я, развеселившись.
— Он сказал: «придушить всех троих». Надо торопиться.
Мартин пнул стражника сапогом ниже спины.
— Вперёд! Показывай дорогу! Четверо со мной, — приказал он моим конным охранникам
Посмотрев на меня и увидев мой одобрительный кивок, патагонцы спешились и поспешили за Лютером. Впереди всех в башню, взяв ключи у Лютера, вбежал Стефан Штиглиц, поклонник, ни на шаг не отступавший от Мартина.
Я сидел в седле широко раскрыв глаза и приоткрыв рот.
— Вот это подарок, — тихо произнёс я сам себе, качая головой.
Три пленницы и Мартин с охраной вернулись быстро. Женщины выглядели испуганно и жались друг к другу.
— Я — Питер Диаш — казначей его королевского величества, — снова, как заклинание сообщил я. — Мы наказали виновных и сейчас вы свободны. Наша коляска доставит вас к падре Льюису.