Аракчеев
Шрифт:
Обращение Аракчеева с подчиненными было и в самом деле жестоким. Но, во-первых, этот угрюмый и злой, ненавидимый своим окружением человек не менее жестоко относился и к самому себе, не жалея ни физических, ни душевных сил ради того только, чтобы выполнить приказ начальства и заслужить его благоволение. Во-вторых, в жестокости своей Аракчеев все же не преступал определенной грани. Не учил он солдат «по 12 часов кряду», не срывал у них усов и не бил их «нещадно», как это приписывали ему некоторые современники в своих мемуарах (Н. И. Греч, к примеру), а вслед за ними и ряд позднейших историков. Более того, Аракчеев часто наказывал младших командиров за слишком жестокое обращение с солдатами, бывало, и в рядовые разжаловывал за это.
Вообще, феномен «павловской Гатчины» нуждается в новом осмыслении. То представление о резиденции наследника престола, которое господствует
Екатерина же угадывала, что Павел несет в себе серьезную угрозу той политической и экономической системе, которую она оставляла после себя, и вынашивала замысел отстранения его от наследования престола. Оттого она не только не препятствовала распространению клеветнических слухов о своем сыне, но даже подбрасывала клеветникам пищу. В 1796 году указанный замысел состарившейся императрицы уже начинал осуществляться, лишь смерть Екатерины не позволила довести его до окончательного исполнения.
По сравнению с анархией, которая существовала в российском управлении и армии в последние годы царствования императрицы Екатерины II [74] , тот порядок в административных, военных и хозяйственных делах, каковой сумел установить и поддерживать в своей Гатчине цесаревич Павел, даже если б он и являлся менее строгим, все равно казался бы страшным для нерадивых офицеров.
Непредвзятый взгляд на результаты гатчинской деятельности великого князя Павла позволяет увидеть в них много разумных, предвосхищающих будущее нововведений. Причем особенно плодотворными оказались те из них, в осуществлении которых первостепенную роль сыграл Аракчеев. Это нововведения в области артиллерии. Созданный Павлом в Гатчине артиллерийский полк стал образцовым подразделением для остальной русской артиллерии. В его рамках были выработаны новые принципы организации артиллерии, новые способы применения ее в бою. Привитые в последующем всей русской артиллерии, они вывели ее из состояния отсталости и превратили ко времени Отечественной войны 1812 года в самую эффективную артиллерию во всем тогдашнем мире.
74
Этой анархией возмущался в кругу своих друзей даже любимый внук престарелой императрицы — великий князь Александр Павлович. В письме от 10 мая 1796 г. он сообщал графу В. П. Кочубею: «В наших делах господствует неимоверный беспорядок, грабят со всех сторон; все части управляются дурно, порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к расширению своих пределов».
Гатчинская артиллерия создавалась с самого начала как артиллерия мобильная — способная быстро менять свои позиции. Остальная русская артиллерия передвигалась в то время с большим трудом и не могла с достаточной быстротой перенестись с одной позиции на другую.
Гатчинские артиллеристы были выучены стрелять не только по площадям, но и по конкретным целям. И могли даже соревноваться между собой в меткости стрельбы. Состоявшие на службе в русской армии другие артиллеристы не только не способны были поражать конкретные цели, но считали меткую стрельбу из орудий совершенно невозможным делом.
Гатчинская артиллерия отличалась от всей остальной тогдашней русской артиллерии быстротой стрельбы. При этом использовались специальные приемы, устраняющие несчастные случаи при скорой пальбе.
Применительно именно к гатчинской артиллерии впервые была предпринята попытка привести различные детали материальной части к одинаковым параметрам, а калибры одноименных орудий — к единообразию. Распространение этих требований на всю русскую артиллерию дало возможность артиллеристам быстро заменять поврежденные детали на новые и тем самым приводить расстроенную боем материальную часть артиллерии в состояние полной готовности для повторного вступления в бой.
Все это предполагало наличие у людей, обслуживающих орудия, таких знаний и навыков, которые отсутствовали прежде у русских артиллеристов. А они могли быть выработаны только в процессе постоянных и многократных упражнений. Именно этого, то есть интенсивной учебы, каждодневных, многочасовых упражнений в военном деле и требовал от своих офицеров великий князь Павел, а офицеры в свою очередь требовали того же от своих подчиненных.
Историк К. Валишевский
Действительно, Гатчина не произвела ни одного яркого военачальника, наподобие Суворова, Кутузова или Багратиона. Да и вряд ли могла при той заорганизованности жизни, которая была ей свойственна. Но нельзя не обратить внимания на то, что среди администраторов среднего слоя, на которых, в сущности, держится любая система управления, особенно выделялись бывшие гатчинцы. Они были непревзойденными администраторами по своей исполнительности, работоспособности, внутренней приверженности к порядку. Гатчинцем был, к примеру, Иван Христианович Сиверс, который в 1799 году в чине генерал-майора командовал артиллерией в знаменитых походах Суворова. Другой гатчинец — Петр Михайлович Капцевич — в 1822 году стал генерал-губернатором Западной Сибири, осуществлял реформу Сибирского управления, разработанную Сперанским. Гатчинец Петр Хрисанфович Обольянинов успешно работал генерал-провиантмейстером и генерал-прокурором. Славился он не только строгостью к подчиненным, но и честностью, личной порядочностью. Недобрая слава, созданная императору Павлу обиженными им сановниками, покрыла своей тенью и этих людей. О гатчинцах сделалось обыкновением говорить только плохо или не говорить ничего. И мало кто из современников не последовал данному обыкновению в своих мемуарах. Один из них — Лев Николаевич Энгельгардт — отметил в своих «Записках», что среди гатчинцев было несколько и «благонравных людей, хотя без особливого воспитания, но имеющих здравый рассудок и к добру склонное расположение». По его словам, «приобыкши к важнейшим должностям, они служили с пользой государству».
Впоследствии имена большей части гатчинцев, игравших немаловажные роли в российском управлении, были надежно забыты — их всех затмил собою Аракчеев.
Сам же Алексей Андреевич никогда не забывал Гатчины. Ей он был обязан всей своей последующей карьерой. В начале октября 1822 года супруга Павла I императрица Мария Федоровна пригласит Аракчеева в Гатчину на освящение нового церковного храма. Граф ответит на это приглашение немедленно: «Удостоясь сей час получить милостивый Вашего Императорского Величества Рескрипт, я спешу прежде еще приезда своего принесть мою душевную и истинную верноподданную благодарность за изволение мне находиться на освящении Храма Божия в Гатчине, в сие место начала моего счастия, где я будучи воспитан и наставлен в службе и всех моих понятиях покойным моим благодетелем, Государем и отцом, коего память вечно пребудет в моем истинно преданном Августейшему Вашему Дому сердце» [75] .
75
Текст данного письма, написанного графом Аракчеевым 5 октября 1822 г., публикуется мной по оригиналу, который хранится в аракчеевском фонде РГВИА.
Помимо благоволения Павла и навыков административной деятельности гатчинская служба дала ему еще нечто важное для будущей его судьбы — знакомство с великим князем Александром Павловичем.
Произошло оно в 1794 году. Причем сближению Аракчеева с Александром способствовал сам Павел. И это был очень добрый для Алексея знак, показавший, что он, простой артиллерийский офицер, стал пользоваться особым доверием со стороны цесаревича.
Есть основания полагать, что Аракчеев сыграл какую-то роль в противодействии Павла замыслу императрицы Екатерины II передать престол не ему, а Александру. Сохранилось письмо великого князя Александра Павловича Алексею Андреевичу от 23 сентября 1796 года, в котором Александр именует своего отца не «Его Высочеством», а «Его Императорским Величеством» — и это при живой еще императрице! Дав Екатерине II свое согласие на наследование после нее российского престола вместо Павла, великий князь Александр в то же самое время втайне от своей августейшей бабки заключит со своим отцом соглашение о том, что взойдет на престол только после него. Историк Н. К. Шильдер предполагал даже, что «Павел Петрович, не довольствуясь признанием своих прав со стороны сына, привел его к присяге себе как законному императору, свидетелем же этой присяги был Аракчеев». Здесь историк видел «исходную точку необъяснимой дружбы, связавшей на всю жизнь Александра с гатчинским капралом». Объяснение любопытное, но из-за отсутствия документальных подтверждений (а быть их и не могло по причине щекотливости ситуации, особенно для Александра) ему суждено навеки остаться лишь предположением.