Аракчеев
Шрифт:
Можно вообразить, с какой радостью мчался Алексей в деревню к отцу и матери, дабы похвалиться перед ними своими успехами по службе — тем, как любит его начальство и, конечно же, красным офицерским мундиром. Отец, хотя был вне себя от радости, сразу заметил висевшие на мундире золотые часы. Подробно расспросил, откуда взялась у сына такая дорогая вещь, затем снял с него часы и повесил над своей кроватью. Вернул Андрей Андреевич часы Алексею лишь перед самым отъездом его обратно в Петербург. «Возьми часы, — сказал он сыну, — я дарю их тебе. Знай и помни, что ты мне ими обязан: не помести я тебя в корпус, ты не учил бы у Салтыковых и часов бы не имел». С тех пор Алексей Аракчеев хранил у себя эти часы, считая их отцовским подарком.
В ту встречу с сыном Андрей Андреевич высказал заветное свое желание, которое при каждом последующем свидании ему повторял: «Алеша! Ты дослужись до майора и выйди
Успехи Алексея Аракчеева в усвоении наук, похвалы, расточаемые ему начальниками, быстрое продвижение по лестнице чинов, пусть пока еще по нижним ее ступеням, укрепили в нем ростки честолюбия, взращенные воспитанием в родительском доме и последующими житейскими перипетиями. Чем успешней шла его служба, тем сильнее становилось в нем желание возвыситься над другими. Но одного желания было, конечно, мало. Молодой честолюбец должен был усвоить еще науку о том, как возвыситься, как сделать карьеру — науку нелегкую, требующую, надо признать, особых природных дарований. Благоволение, каковое неизменно оказывали кадету и затем офицеру Аракчееву все стоявшие над ним и в том числе директор корпуса П. И. Мелиссино, свидетельствует, что он блестяще усвоил первый и, по-видимому, главный раздел указанной науки — искусство угождать начальству.
Конечно, многое здесь далось Алексею как бы само собой: привитые ему в родительском доме такие качества характера, как трудолюбие, приверженность к порядку и некоторый аскетизм, уже сами по себе располагали его начальников к доброму к нему отношению. Но для того чтобы заслужить к себе полное с их стороны благоволение, чтобы превратить их в покровителей себе — в двигателей своей карьеры, надобно было угождать им сознательно и расчетливо, угождать постоянно и во всем. Именно так угождал Алексей Аракчеев. Вспоминая в старости годы своего пребывания в кадетском корпусе, он признается: «Я старался заслужить милость моих начальников, и Мелиссино особенно полюбил меня за мою исправность».
Однако простого угождения начальству часто бывает недостаточно для карьеры. Более необходимым оказывается иной раз умение воспользоваться случаем. Эту часть науки делать карьеру Алексей Аракчеев усвоил не хуже предыдущей.
Летом 1790 года у П. И. Мелиссино высвободилось место старшего адъютанта, дававшее чин капитана армии и солидную прибавку в жалованье. Казалось бы, он должен был немедля предложить место Алексею Аракчееву, чьи способности к службе он хорошо знал и высоко ценил. Но Петр Иванович имел одну слабость — чрезмерно уважал знатность. И свой дом он стремился устроить по-вельможному. Оттого в адъютанты к себе брал исключительно отпрысков знатных и богатых родителей. Ясно, что Аракчеев, при всех его талантах, никак Мелиссино не подходил. Трудно сказать, знал ли Алексей об этой слабости своего начальника, но, прослышав о заманчивой вакансии, он воспользовался добрым отношением к себе Н. И. Салтыкова и упросил графа походатайствовать за него перед Мелиссино.
Бедный Петр Иванович в душе, конечно же, не хотел выполнять просьбу графа Салтыкова о назначении в старшие адъютанты беспородного дворянина Аракчеева, но как было отказать столь видному сановнику, президенту Военной коллегии? Расстроенный таким поворотом дел, Мелиссино лишь бросил в сердцах: «Вот пострел!»
24 июля 1790 года директор Артиллерийского и Инженерного шляхетского кадетского корпуса издал распоряжение о назначении поручика Аракчеева своим старшим адъютантом. В личном письме к Алексею Петр Иванович постарался скрыть чувство досады на него. «Государь мой Алексей Андреевич! — писал он к Аракчееву 29 июля 1790 года. — С великим моим удовольствием уведомляю вас, что вы сего месяца 24-го, в учиненное по артиллерии произвождение его светлостию князем Григорием Александровичем Потемкиным-Таврическим, произведены в штаб в старшие адъютанты, с чем вас и поздравляю. Сердечно желаю, чтобы вы при возвышении сего чина могли получить и прежнее ваше здоровье. Чего же принадлежит до класса, который вы обучали, то оный и ныне вы иметь будете и с тем же жалованьем. Впрочем, будьте уверены в моей к вам дружбе, добром расположении и всегдашнем почтении, с которым пребуду ваш государя моего, покорный слуга П. Мелиссино». Вместе с должностью старшего адъютанта при директоре Артиллерийского и Инженерного кадетского корпуса Алексей получил и чин капитана армии.
Летом 1791 года произошло еще одно событие, навсегда запечатлевшееся в памяти Алексея Аракчеева. Его квартиру в Петербурге навестили отец с матерью, приехавшие, кажется, повидаться не только
66
Сохранилось письмо директора корпуса отцу братьев Аракчеевых от 17 октября 1791 г. «Милостивый государь мой, Андрей Андреевич, — писал Мелиссино. — Почтеннейшее письмо ваше я с удовольствием моим получил, на которое вам донести имею, что дети ваши, находящиеся у меня в корпусе, добрым своим поведением и рачительным службы исполнением справедливо делают себе похвалу, корпусу — честь, мне и вам — удовольствие! Я и впредь того надеюсь, что они себя будут весть усердно, честно и порядочно».
Назначение в старшие адъютанты к директору корпуса П. И. Мелиссино Алексей Аракчеев считал впоследствии одним из важнейших событий своей жизни. В автобиографических заметках, писанных четверть века спустя, он назвал его в одном ряду с такими событиями, как поступление в кадеты и присвоение первого обер-офицерского чина. Что ж, граф Аракчеев имел на это все основания: в свете того, что произошло с ним впоследствии, обыкновенное само по себе событие, каковым являлось назначение в адъютанты к Мелиссино, приобретало особое значение.
Как уже говорилось, Артиллерийский и Инженерный корпус по традиции пользовался вниманием российской императрицы и ее вельмож. В 1792 году этим учебным заведением заинтересовался и наследник престола великий князь Павел. В отличие от вельмож интерес у него был не праздный, а сугубо деловой: цесаревич Павел создавал в своей резиденции, в Гатчине, собственную артиллерию. Вышло так, что поставленные ему весной 1792 года с артиллерийского завода в Сестрорецке новые орудия оказались негодными для стрельбы — их стволы имели много раковин, которые необходимо было заделать. Главным специалистом по заделке раковин являлся тогда поручик Федор Иванович Апрелев. Сама же эта процедура заключалась в следующем: сначала воском снималась форма раковины, затем отливалась соответствующая ей болванка из серебра, которая завинчивалась в раковину. Апрелев изобрел приспособление для завинчивания, оказавшееся весьма эффективным на практике. Данное приспособление засекретили, а самого Апрелева, как секретного мастера, в январе 1792 года приписали к Петербургскому арсеналу и сделали для всей русской артиллерии избавителем орудий от раковин. Именно он и поехал в Гатчину исправлять орудия находившейся там артиллерийской команды.
Сработал поручик Апрелев в Гатчине удачно: мало того, что заделал в орудиях раковины, но еще и показал гатчинским артиллеристам, как надо стрелять. Павел был доволен, ему сразу захотелось оставить смекалистого офицера у себя начальником всей гатчинской артиллерии. В течение лета 1792 года в Гатчину прибыло 35 артиллеристов, выбранных по просьбе цесаревича генералом П. И. Мелиссино из полевой артиллерии. Их надо было упражнять в стрельбе, учить должному обращению с орудиями. Однако Апрелев, как специалист по заделке раковин в орудиях, был в то время незаменимым для русской артиллерии человеком и поступить в распоряжение наследника престола не мог. Да и сам Федор Иванович не хотел перебираться в Гатчину. Служить здесь было несравненно труднее, чем в Петербурге. Кроме того, он имел большую семью, для которой сыскать в Гатчине подходящую квартиру не представлялось возможным.
Вот тогда-то великий князь Павел и обратил свое внимание на Артиллерийский и Инженерный корпус. Поручик Апрелев, выпущенный из стен его (в 1780 году), показал себя добрым артиллеристом — не будет ли среди выпускников корпуса другого подобного молодца, отличного знатока артиллерийского дела? И Его Высочество попросил генерала П. И. Мелиссино прислать ему такового.
Директор корпуса без промедления выбрал Аракчеева. Он так сильно желал избавиться от навязанного ему графом Салтыковым беспородного адъютанта, что даже не спросил у Алексея, согласен ли тот ехать в Гатчину, а попросту назначил его туда.