Арарат
Шрифт:
— Ну, раз так, давай покурим с тобой.
Лалазар нерешительно потянулся рукой к карману и замялся.
— Что это, табачку нет?
Лалазар что-то невнятно пробормотал.
— Не доставили табак?
Асканаз по телефону из КП комвзвода связался с начальником хозчасти.
— Немедленно доставьте табак Зеленому! Проверьте, чтоб и остальным доставили.
В сопровождении Гарсевана (теперь уже командира батальона) Асканаз направился к штабу полка и приказал привести захваченных пленных.
В оконце землянки уже проникали первые лучи рассвета. Один из пленных оказался артиллерийским капитаном, другой
— Ну как, не выдохлись, все еще намерены штурмовать? — спросил Асканаз.
— Нет, герр генерал. Завтра или послезавтра ожидается новое подкрепление. Конечно, в основном полки держатся в резерве для сражения под Берлином, но командованию хотелось бы вытеснить вас с этого плацдарма… — при этих последних словах пленный заискивающе усмехнулся. — Хотелось бы, но им самим не верится, что это удастся. Начальник нашей артиллерии майор Гервиг заставлял меня писать рапорты за себя, сам писать ленился. В последнем рапорте я писал под его диктовку: «Перед нами стоят какие-то удивительные люди, очень смуглые и очень упорные. Если нам не дадут подкрепления, они дойдут до Берлина».
— Хватит! Укажите точно, откуда ждете подкрепления, численность, род вооружения.
Пленный капитан подробно ответил на все вопросы и потом добавил:
— Простите… еще одно слово… Уверяю вас, я совершенно не нацист по своему убеждению… Сейчас я преследую одну цель — помочь немецкому народу поскорее избавиться от этого кошмара! Если понадобятся новые сведения, я к вашим услугам.
— Сколько лет вы в армии? — холодно спросил Асканаз, не обращая никакого внимания на намек гитлеровца.
— Пять лет.
— Так почему до сегодняшней ночи вам не приходила в голову эта мысль? Необходимые мне сведения я получу, можете не беспокоиться об этом! Переведите его в тыл.
— Недаром Наапет-айрик говорил: «Змея кожу сменит, а характера не изменит»! — с пренебрежением проговорил Гарсеван и с улыбкой взглянул на Асканаза.
Прошло уже больше месяца с того дня как дивизия Араратяна захватила плацдарм на берегу Одера. Непрекращающиеся попытки гитлеровцев выбить части дивизии с занимаемых ими позиций каждый раз кончались ничем. Проверив один из пунктов на западном берегу реки, Асканаз переправился на другой берег. Позади него шагал неизменный Вахрам с автоматом на груди.
Штаб дивизии был расположен в лесу, известном под названием Франкфуртен Штадт-фор. Разделенный на квадраты лес издали производил впечатление декоративного сада. В том квадрате, где помещались связь и санчасть дивизии, деревья рассажены были в таком строгом порядке, что бойцы каждой аллее дали название, словно городским улицам. Пройдя сотню шагов по аллее, которую бойцы назвали «Улицей Нины», Асканаз свернул в сторону и вошел в замаскированную землянку, где разместилась рота связи. Он внимательно проверил состояние аппаратуры и тут же, на месте распорядился связать себя с одним из полков.
Асканаз приветливо пожал ей руку:
— Здравствуйте, Нина Михайловна! Отдыхаете?
— Точно так, товарищ генерал-майор. Только что сдала дежурство.
— Ну, какие вести от Поленова?
Нина улыбнулась, невольно бросила взгляд на листок и перехватила его правой рукой.
— Письмо от него? Будете писать — не забудьте, напишите привет от меня!
— Он в каждом письме просит вам кланяться…
— Вы с ним встретились в Люблине?
Нина покраснела. За четыре месяца до этого, когда дивизия, прошедшая долгий путь, сосредоточивалась в Люблине, чтобы отдохнуть там несколько дней, находчивый и расторопный Григорий Поленов, батальон которого, был расквартирован неподалеку от Люблина, сумел отпроситься у начальства и приехал повидаться с Ниной. Зная, что все относящееся к дивизии рано или поздно становится известным Асканазу, Нина тихо ответила:
— Точно так. Впервые встретились после Москвы… И он сказал, что в следующий раз мы встретимся с ним только в Берлине!
— Ах, только? Так категорически? — весело отозвался Асканаз.
— Точно так.
— Ну что ж, придется, значит, поспешить!
Нина доверчиво развернула письмо.
— Вот как он пишет: «Если встретится случай, передай сердечный привет Асканазу Аракеловичу. Так и знай, Нина, — теперь ты мой заложник у него. А он — хозяин своему слову, человек чести: в Берлине он должен тебя живой-здоровой вручить мне. Ну, желаю морозу — смягченья, солнцу — ясности, борщу — навара!»
— Шутник!.. — улыбнулся Асканаз и внимательно оглядел «заложницу». Лицо Нины выглядело тоньше и нежнее обычного, глаза горели мягким огнем. Но Асканаз с огорчением отметил, что вид у нее болезненный. Накануне он узнал от начальника санчасти, что Нина готовится стать матерью. Понизив голос, Асканаз спросил:
— Может быть, вам уже необходим отпуск, Нина Михайловна?
Опустив руку с письмом, Нина сказала дрогнувшим голосом:
— Прошу вас… об этом — ни слова! Если б я все эти три года не пробыла бессменно в вашей части, может быть, я и согласилась бы… но теперь мне тяжело уходить! Если будет нужно, я сама попрошу…
До этого Асканаз не мог пожаловаться — Нина безупречно исполняла свои обязанности и обеспечивала бесперебойную связь штаба с командными пунктами частей. Асканаз пожал ей руку:
— Ну, желаю успеха! Только берегите себя — март месяц капризный, а солнце еще не греет так, как этого желал бы Поленов.
Перенеся свой командный пункт на западный берег Одера, Асканаз получил возможность уже непосредственно руководить боевыми действиями.
Гитлеровцы предпринимали ожесточенные попытки овладеть плацдармом «Армянской Малой земли». На рассвете следующего дня вновь разгорелся бой. В бинокль обозревалось все поле сражения. Огненные языки «Катюш» лизали неприятельские укрепления. В течение нескольких часов противник то откатывался на исходные позиции, то вновь кидался в атаки, так и не добившись ощутимых результатов.