Арарат

Сирас Амаяк Саакович

— Дорогой Асканаз, война научила меня очень простой, но очень мудрой истине: в наше грозовое время, чтобы связать свою жизнь с другим человеком, надо пройти вместе с ним через испытания!

— Ты что-то очень сложно начала говорить, Ашхен, — шутливо заметил Асканаз.

— Ну, какое там сложно… Может быть, это оттого, что и жизнь моя прошла сложный путь. Но мысль моя совершенно ясна: я хотела сказать, что я хорошо узнала Мхитара Берберяна, точно так же, как и он меня. Так что можешь нас поздравить…

— Да что ты говоришь? И когда ты успела так тихо, шито-крыто?!

— Когда? Я даже, не могу сказать… Ведь мы даже и не объяснились

толком… Так что это все в будущем…

Асканаз засмеялся и взял Ашхен за руку:

— Желаю тебе счастья от души!

Асканаз вышел из палатки. Стоявший рядом с кабинкой машины Вахрам откинул дверцу. Асканаз сел. В памяти возникла встреча в Ереване и беседа с Ашхен. Может быть, она хочет, чтобы я подготовил Берберяна?.. Но он отогнал эту мысль и, достав карандаш и блокнот из планшета, начал делать пометки к предстоящему совещанию командиров.

Оставшись одна, Ашхен вдруг вздрогнула и закусила губу: «Неужели люди действительно глупеют от счастья? Ведь Асканаз может подумать, что я стала совсем легкомысленной! Призналась ему, что Мхитар — мой избранник… что можно поздравить!.. Как это глупо!»

Она бессильно опустилась на табурет и задумалась. «Но нет, Асканаз поймет, он не подумает ничего дурного и только порадуется за меня! Ах, я ему тоже желаю счастья!»

* * *

Уже несколько дней подряд Мхитар Берберян вместе с командиром полка Игнатом Белозеровым обходил подразделения. Вечером, просмотрев кинокартину в клубе полка, он отправился в лес и вошел в палатку санбата. Ашхен доставала из ящиков медикаменты, пачки ваты и бинтов и распределяла их медсестрам.

Ашхен показалось, что руки у нее стали еще проворнее бегать, когда в палатку вошел Берберян. Сердце у нее сильно билось. До последнего времени их связывали лишь официальные отношения. Но вспышка радости в ночь победы многое сказала им. Теперь оставалось подтвердить словом. Но с чего начать?..

— Ашхен… — наконец решился заговорить Мхитар, — как ты думаешь, нельзя ли, чтобы Тиграник…

— А что? — не сразу догадалась Ашхен. — Ах, да, я сегодня же напишу Седе, попрошу, чтобы она разрешила…

— Да, да! — не дав Ашхен докончить, радостно подхватил Мхитар. — Но как обрадуется мама… и сразу поймет…

По лесу прозвенела трель какой-то пичужки. Ашхен с улыбкой откинула полог палатки: распластав крылышки, на ветке дерева качался снегирь, блестя красной грудкой под солнцем. Весело переливалась его песенка — он радовался, встречая приветом новую весну…

Мхитару показалось, что от песенки снегиря ласковее стал взгляд Ашхен. Он уже несколько раз повторял в уме свое признание в любви: «Любимая, бесценная моя Ашхен, ты и не представляешь себе, как я преклоняюсь перед тобой, видя тебя заботливо склоненной над ранеными, внушающей им надежду и волю к жизни! Как я буду гордиться тем, что я твой избранник…»

Много раз и по-разному складывалось признание в любви в уме у Мхитара, но он все не решался высказать, как высоко ценит Ашхен, зная, что она не нуждается в восхвалениях; если в сердце ее нет места для Мхитара, тогда не поможет никакое красноречие! Но в глубине души Мхитар уже сознавал, что он нашел дорогу к ее сердцу. Об этом говорила ласковая улыбка на ее лице…

Задуманное признание вылетело из головы. Мама, Тиграник… Мхитар с такой нежностью говорил о них, что вся невысказанная любовь раскрылась в этих простых словах.

— Значит, Ашхен-джан, мы можем вместе

написать маме, чтобы она ждала нас?!

— Да… — начала Ашхен и ничего не смогла больше сказать — Мхитар прижался к ее губам.

Казалось, только сейчас осознала она, что одной лишь самоотверженной работой нельзя утолить голод души, что человек всегда стремится к любви. И Ашхен радовалась любви Мхитара.

Они начали говорить о будущем, строить планы, но Ашхен заметила, что Мхитара что-то тревожит.

— Ашхен, но ведь Седа не обидится, если мама возьмет Тиграника?

— О нет, не обидится! — Ашхен пригладила спутанные волосы Мхитара. — Вртанес теперь в Ереване: он все объяснит Седе и успокоит ее…

— Вртанес в Ереване?.. С какого времени и почему?

— Его демобилизовали по болезни еще в феврале…

Мхитар вышел из палатки санбата в приподнятом настроении. Он шагал, не замечая дороги, поглощенный планами будущей жизни, и она рисовалась ему широкой и светлой.

Дойдя до палатки, где размещался штаб полка, он ознакомился с обстановкой, провел короткое совещание и направился в батальон Гарсевана: по дороге Игнат рассказал ему, что в этот день несколько воинов Советской Армии (и в их числе Гарсеван) побывали в гостях у солдат американских войск.

— А ну, Гарсеван, что скажешь о наших союзниках? Как приняли тебя? Одним словом, расскажи о своих впечатлениях.

Гарсеван потер задумчиво лоб, глядя на деревья, шелестевшие вокруг палатки. Мхитар выжидающе смотрел на него.

— Встретился я там с одним сержантом. Как он радовался тому, что скоро вернется домой! Понимаешь сам: семья, детишки… До войны он был горняком, а в годы войны служил сапером. Ну, конечно, с таким человеком можно разговориться по душам, да и переводчик у нас был парень дельный. После того как потолковали мы о родных местах, о семьях, сержант мой почувствовал себя свободнее. Я и спрашиваю: «Как, мол, вы думаете устроить жизнь у себя? Мы вот вернемся, восстановим все разрушенное, построим новое… А вы как?..» Тут мой сержант — Томас его зовут — совсем мне доверился. Доверился — и открыл нам свое сердце. Оказывается, майор ихний говорил несколько дней назад: «Хорошо получилось, что Германию победили, но нехорошо, что русские вышли из войны не ослабленными. На поле битвы должны были остаться два трупа — Германии и России, но этот план не осуществился…» Рассказывал нам об этом Томас, и я видел, что сердце у него болит… Я и попросил передать ему, что все равно наши народы останутся друзьями, а этому майору история даст хороший урок. Утешал я его, а у самого сердце прямо горело: подумай только, что это за человек! Благодаря нам тоже победителем прослыл, а против нас козни строит… Во мне все кипело, но я сдержался, тем более что Томас рассказывал это в частном порядке. А майор этот… видели бы вы, товарищ Мхитар, как он вежливо вел себя с нами. Прямо в душу лез… Эх, чтоб ему!

Берберян нахмурился и заговорил, словно размышляя вслух:

— Наша победа, наши перспективы светлы. А притворно вежливый господин майор хотел бы на все навести тень… Но ты же помнишь Гарсеван, что говорится в народе: в конце концов тьма всегда отступает перед светом.

Глава шестая

ДРУЗЬЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Дивизия, которой командовал Асканаз Араратян, получила приказ вернуться на родину — в Советскую Армению.