Ардабиола
Шрифт:
Они легли на песок около сваленных в кучу облупленных серф-бордов — досок для балансирования на воде.
— Когда мы были здесь первый раз, еще не придумали серф-бордов, — сказал Гривс.
«Черт его знает, может быть, я действительно с ним когда-то здесь была, — подумала девушка. — Но мне кажется, что серф-борды были всегда».
Однако она ответила:
— Да, сэр, тогда еще не было серф-бордов. — Исходя из своего опыта, она знала, что мужчинам лучше всего поддакивать. Особенно пьяным.
— Ты любишь
— Да, — ответила она.
Белая полоска зубов внутри ее чуть вывороченных губ медленно растворилась навстречу ему, и все вокруг исчезло, кроме теплой глубины ее рта и огромных глаз, казалось, растекшихся по всему ее лицу.
Потом Гривс держал ее руку в своей и невнятно говорил:
— Я тебя любил всю жизнь, понимаешь? Я простил, что ты обманула меня: ведь у тебя были мать и сестры, и их надо было кормить. Но сейчас ты возьмешь у меня денег, чтобы тебе не надо было обманывать меня снова. — Гривс вытащил толстую пачку долларов и стал запихивать ей в сумочку дрожащими руками.
Девушка испугалась. Она никогда не видела столько денег.
«Черт его знает, что за этим кроется! — мелькнуло в ее голове. — Мэри однажды накололась на фальшивомонетчика. А может быть, он из полиции?»
— Нет, нет, сэр… Мне не надо денег! — торопливо сказала она, вставая.
— Возьми, — просил Гривс.
— Нет, нет! — мотала она головой, пятясь.
— Но ты не уйдешь от меня? — хватал Гривс ее за руки.
— Я должна идти, сэр, — пыталась высвободиться девушка.
— Я провожу тебя, — не отставал Гривс.
— Не надо, сэр, — отстраняла его девушка, продолжая пятиться.
— Я тебя увижу завтра? Хочешь в восемь часов здесь, на пляже? И ты принесешь с собой родинку? Хорошо?
— Да, сэр… — сказала она, чтобы хоть как-нибудь отделаться от этого странного человека.
— А потом мы с тобой уедем, обязательно уедем. Куда-нибудь. Я разведусь и женюсь на тебе. Я хочу тебя рисовать. Быть может, я не совсем разучился. Мы не станем с тобой расставаться всю жизнь. Конечно, я постарел за эти двадцать пять лет, а ты осталась такой же, как и была, и тебе будет трудно со мной, но ты только люби меня, и я тоже тогда снова буду молодым… — задыхаясь, бессвязно бормотал Гривс.
Девушка вырвалась и убежала вверх по той же самой каменной лестнице. Гривс остался один.
Но внезапно из-под серф-бордов вылез Джим с бутылкой в руке и, постучав желтым обломанным ногтем по стеклу, мрачно сказал:
— Никому нельзя верить. Только бутылке…
— Неужели никому? — медленно спросил Гривс. По лунной серебряной дорожке, скача на волнах, скользил серф-борд. На нем, балансируя, стоял официант-китаец с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, держа в руках поднос с маленькой ракетой, направленной в звездное небо.
— Лучше не стоит, сэр… — ласково покачал головой китаец.
В
— Верить? — раздалось из черного провала ее рта.
— Верить? — И драгоценное колье, точно такое же, как на почтенных леди из «Хилтона», затряслось от хихиканья над лохмотьями.
Гривс бросился за девушкой, но ее и след простыл.
Гривс шел по улицам, как лунатик, не замечая прохожих и машин. Он знал, куда ему надо было идти.
Крадучись, Гривс подошел к полинезийскому бару.
Нет, на этот раз он не вошел через парадную дверь. Гривс перепрыгнул через невысокую чугунную изгородь и оказался в саду, таинственно мерцавшем от лампочек, подсвечивавших листву снизу. Гривс подошел к распахнутому в сад окну бара и, медленно-медленно выдвигая голову из-за ветвей магнолии, заглянул в окно.
Вдали, за безучастным профилем деревянного идола, Гривс увидел серебряную цепочку на маленькой ноге. Девушка сидела за стойкой, и чья-то рука хозяйски гладила ее по спине.
И тогда Гривс засмеялся.
Он шел по улицам и продолжал смеяться, и люди отшатывались от него…
…«Мы стараемся сильнее» — было кокетливо написано на эмалированном жетоне, приколотом к лацкану представительницы компании «Авиз», которой Гривс сдавал ключ от машины в аэропорту Гонолулу.
В своей изящной красной униформе девушка была похожа на тоненькую струйку томатного сока. С ее мандаринно-просвечивающих мочек свешивались на длинных нитках два хрустальных шарика, наполненных светящимся газом.
Девушка старалась. Ее соперница из Сан-Франциско была побеждена.
— Вы пробыли здесь только два дня. Это преступление, сэр… — обаятельно укоряла Гривса девушка.
— Бизнес… — усмехнувшись, пожал плечами Гривс. — Большой бизнес.
У Гривса отчаянно болела голова, и он озирался по залу в поисках бара.
Напротив Гривс увидел японца, сдававшего ключ от «мерседеса» в офис конкурирующей компании «Херц».
«Японец заблуждается… — подумал Гривс. — Человеческая психология остается такой же. И пока она остается такой же, все может повториться. И Пирл-Харбор тоже».
— Ну как, вы произнесли вашу речь? — спросил Гривс, подходя к японцу.
— Произнес, — вздохнул японец. — Была довольно пошлая обстановка. Дамы пришли демонстрировать туалеты, мужчины — патриотизм. Мне показалось, что все забыли, чем был на самом деле Пирл-Харбор. Знаете, по совести говоря, мне иногда кажется, что я зря занимаюсь всеми этими поездками и выступлениями. Но надо что-то делать.
Да, надо было что-то делать, но что и как, Гривс не знал. И все-таки жить стоило хотя бы для того, чтобы давать по морде таким, как тот, в тирольской шляпе.