Арес
Шрифт:
Воцарилось молчание. Каждый размышлял о последних словах Алькерта, даже он сам. Ведь одно дело подозревать и думать и совсем другое – прямо высказать догадки и облечь их в форму истины.
– А почему подозревают графа? – наконец спросил маг.
– В храме обнаружен разбитый кувшин, – пояснил барон. – Жрецам удалось установить, что такие кувшины сделаны по заказу и имеются только у графа. Видите, господин ун-Катор? Когда этим прохвостам в мантиях что-то нужно, они будут землю рыть, а если просто обратиться к ним с просьбой, то не допросишься. Ничего не хотят делать!
– Это обыденность,
Керрет кивнул, соглашаясь со словом «молодец», но лицо Алькерта помрачнело.
– Ролт, конечно, проявил себя, – сказал он, – в очередной раз проявил, но что нам с ним сейчас делать? Да и вообще – что будет, если его поймают?
– Если поймают, то он выложит все, – отозвался Нартел.
– Вот именно! – Барон поднялся со своего места и заходил вокруг стола, придерживая руками края расстегнутой черной куртки. – Они же после этого снова нагрянут к нам!
Сотник демонстративно уставился в узкое окно и поджал губы. Ему не нравился ход мыслей барона.
– Ваша милость считает, что Ролта нужно выдать жрецам до того, как они его схватят? – осведомился Нартел нейтральным тоном.
– Я думаю над этим, – признался Алькерт.
– Нам это может и не помочь, – быстро сказал менестрель.
– Может, и не схватят вообще, – заметил маг.
Керрет пробурчал нечто невразумительное в высшей степени недовольным голосом.
Барон не был бы самим собой, если бы не предугадал подобной реакции. Сразу после снятия осады и отступления неприятеля с извинениями за ошибку репутация Ролта среди простых воинов замка резко возросла. Настолько, что Алькерт предпочел бы сохранить в тайне процесс выдачи сына лесоруба, если до этого, конечно, дойдет.
– Почему вы, господин ун-Катор, думаете, что Ролта не схватят? – спросил барон, волнуясь. – Город закупорен. Оттуда никого не выпускают, а жрецы просеивают через мелкое сито всех подряд. Граф – это ведь ложный след, оставленный нашим хитрым Ролтом. Жрецы докопаются до истины. Судя по их настрою, они не успокоятся, пока не найдут виновного, даже если на это уйдет месяц! Так почему вы думаете, что его не схватят?
– Это очень любопытный мальчик, ваша милость, исходя из того, что я о нем слышал, – ответил маг. – Его не схватят. Он сбежит или спрячется.
– Если Ролт вам нужен, чтобы удовлетворить свое любопытство, то так и скажите. – Алькерт начал раздражаться. – Где он спрячется и как сбежит? Это невозможно! Даже подземная гробница уже не имеет выхода за пределы городских стен, вы это знаете!
Пару десятков лет назад в Парреане проворовался магистрат. Необычно сильно проворовался, так, что не замечать это стало невозможным. Граф решил вмешаться в целях предотвращения беспорядков, но паникеры из магистрата, вместо того чтобы принять легкое наказание, ударились в бега, воспользовавшись гробницей. И сделали это так неловко, что в результате старый тоннель рухнул, несколько саркофагов оказалось расколото, а беглецы погибли. Жрецы решили наглухо перекрыть все дороги, ведущие за пределы города. Гробница приносила реальные деньги, и скандалы, связанные с ней, практичным священнослужителям были не нужны.
– Мальчик найдет дорогу, ваша милость, – ответил маг, шевельнув седой бровью, – я в него верю. Помню, когда я был молод, то попал вместе со своими приятелями в очень неприятную историю. Замок, в котором мы скрывались, осадили. Отбить штурм мы не могли, нас было немного. Сдаться тоже не могли – всех бы казнили. Но был среди нас один молодчик. Выдумщик, каких мало. Из-за него, кстати, мы и оказались под угрозой казни. Так вот, он предложил переодеть в нашу одежду слуг и сделать вид, что они все покончили с собой. А мы сами притворились слугами. Мне, как магу, тяжело было скрываться, но все обошлось. Благо те, кто нас осаждал, понятия не имели, как мы должны выглядеть. Провинциальные гарнизоны, что вы хотите? Остальные все как один охраняли его величество. Кто выжил, те и охраняли.
Барон поморщился. Вот только историй о старом бунте против короля ему тут и не хватало. Хотя он подозревал, что ун-Катор специально рассказал об этом, чтобы разрядить обстановку, да и, пожалуй, увести обсуждение в сторону. Но Алькерта так просто не проведешь.
– Если Ролта схватят, нам конец, – произнес барон. – Жрецы такого не прощают. Конечно, Ролт очень сильно помог с осадой, но могу ли я рисковать? Если сообщить жрецам, кого именно они ищут, то, может быть, нас оставят в покое.
Керрет резко покачал головой. Его толстые губы превратились в тонкую линию.
– Не думаю, что оставят, – вкрадчиво произнес маг. – Если допустить, что в этом деле действительно замешан новый бог, то через пару недель замок Орреант будет полностью разрушен.
– Это не факт! – вскричал барон. Он покраснел и расстегнул ворот белой рубахи, остановившись напротив окна. – Нас могут и не тронуть, если мы все расскажем! А если Ролта поймают, то нам точно не жить! И поймают его наверняка!
Снова воцарилось молчание. И маг, и менестрель, и сотник понимали господина барона. У того на шее висел замок, о выживании которого следовало заботиться в первую очередь. Ради этого Алькертом допускались самые бесчестные поступки, хотя ему, как дворянину, не приходилось совершать столь явного предательства прежде.
Керрет думал о том, что он не сможет объяснить своим воинам, почему нужно отдать жрецам Ролта. Нартел пытался сообразить, нельзя ли помочь сыну лесоруба как-нибудь покинуть город. А вот мысли ун-Катора касались глобального вопроса. Маг по достижении старости вообще старался не думать о мелочах.
«Подлость бывает двух видов, – размышлял он, – когда человек получает от нее материальную выгоду и когда действует просто так, из азарта и чувственного удовольствия, получая выгоду духовную. Первых мы понимаем, а вторых презираем. Вот же странность. Ведь если рассудить, между ними нет разницы. Выгода присутствует и там и там. Есть люди, избравшие духовный путь в своем развитии, а есть прагматики, денежные мешки. Оба пути равны. Поэтому и подлецы всех мастей равны тоже. Бедный господин барон. К тому же подлость требует опыта. Честный дворянин совершает подлости так неуклюже, что в нем сразу можно узнать честного дворянина. Нашего барона непременно разоблачат и враги, и подданные».