Арестант особых кровей
Шрифт:
— Да, я заметила, что ты весь день на меня пялишься, — хмыкнула девушка. — Влюбилась?
— Ответь на один вопрос, и я отстану, обещаю. Почему ты попала на мусорку и почему к тебе так плохо относятся? Старший надзиратель поспособствовал?
— Такие распоряжения всегда дает только он. Но фактически меня сюда отправила Марла.
— Почему?
— Ты обещала задать только один вопрос, — напомнила апранка, но все-таки ответила. — Марла — любовница старшего надзирателя. Испугалась, что я могу его увести, и засунула меня сюда, потому что он на мусорку носа не кажет.
— Да нет, о здешних порядках мне известно. В твоем печальном рассказе неувязка. Если Марла любовница старшего, то зачем она уговаривала меня спать с ним?
Апранка впервые заинтересованно на меня посмотрела.
— Она уговаривала тебя с ним спать?
— Да. Более того — я здесь из-за того, что не согласилась.
— А почему ты не согласилась?
— Категорически не переношу блондинов и надзирателей, а блондинов-надзирателей особенно, — чуть изменив слова, которые недавно говорила Марле, ответила я.
Моя собеседница вдруг улыбнулась и сказала:
— Надо же, я тоже. Будем знакомы — О-Тайла Ньях.
— Тана Скайлер, — представилась я, удивленная таким резким переходом от враждебности к улыбке.
— Значит, мы с тобой обе от происков Марлы пострадали.
— Да.
— Я так и не сказала тебе, что мне очень понравилось, как ты зарядила по заду тому говнюку. Спасибо.
— Пожалуйста. Всегда готова дать кому-то под зад. Из-за этого в полицию и пошла, — пошутила я.
— В полицию? — восхитилась О-Тайла, и окинула меня взглядом. — Надо же! Как же ты сюда попала?
Наплевав на правила Курида, запрещающие арестантам говорить о совершенных преступлениях, я стала рассказывать новой знакомой и сестре по несчастью (или соседке по мусорке), что попала на Хесс из-за того, что разбила кар начальника, и нисколько в этом не раскаиваюсь. О-Тайла в свою очередь поведала, что занималась запрещенными энергетическими практиками, и что сожалеет только о том, что попалась. Сойдясь на том, что обе категорически виновны, мы рассмеялись.
Когда за нами вернулся кар, мы уже болтали, как закадычные подружки.
То ли кто-то рассказал Птичке Токи, что я общаюсь с О-Тайлой, то ли Марла приказала, то ли произошло что-то еще — но очень быстро я из милого Зайчика, за которого все переживали и которому все хотели помочь, превратилась в отверженную. Когда я подошла с подносом к столу, где обычно завтракала, люди, с которыми я обычно завтракала, как один, отвернулись от меня — и вот это было совсем не обычно. Мужчина, сидящий рядом со свободным стулом, задрал на него ногу.
Я посмотрела на Токи, главную за столом.
Вместо того чтобы объяснить, в чем дело, она посмотрела на часы и стала щебетать со своими друзьями о том, что перестала замечать течение времени. Осознав, что объяснений не получу, я развернулась и стала выглядывать свободный столик.
Еще вчера мне кивали, то тут, то там слышалось:
Аппетит и у меня испортился, но я съела весь завтрак до последней крошки и, не торопясь, вышла из столовой. Арестанты, встречающиеся по пути, делали вид, что меня не существует, но при этом я ощущала всеобщее внимание, тягостное, как ярмо. Как ни старалась я себя уговорить, что это все не имеет значения, что я легко переживу этот бойкот, ничего у меня не вышло: чувствовала я себя паршиво.
Дойдя до гаража, где уже собрались у кара «мусорщики», я подошла к О-Тайле. Она жила в другом корпусе, первом, столовая и зона отдыха у них была своя, поэтому мы могли видеться только во время работы. Нас посчитали и приказали рассаживаться. Когда кар поехал, О-Тайла спросила:
— Вчера ты повеселее была. Не выспалась?
— Кажется, я теперь тоже пария.
— Теперь ты коришь себя за то, что вступилась за меня?
— Наоборот. Я бы корила себя, если бы не вступилась.
— Вас в полиции учат быть такими правильными, или это у тебя врожденное?
Я усмехнулась:
— Увы, это врожденное. А ты бы разве не помогла незнакомой девушке, если бы кто-то напал на нее?
— Помогла бы. Но я бы кричать стала, звать на помощь, а не давать под зад.
Я вздохнула и стала смотреть в окно. Действительно, надо было позвать на помощь, охрану на уши поднять, а не лезть самой в кусты. Вечная моя проблема: вместо того, чтобы поступить цивилизованно, по-умному, я совершаю сгоряча какую-нибудь глупость и оказываюсь в итоге крайней.
Не зря Яри говорит, что мои красно-рыжие волосы как сигнал опасности, знак — держитесь от этой дамочки подальше.
После обеда на мусорку привезли нового проштрафившегося, мужчину. Поначалу я не обратила на него внимания, но после того как О-Тайла стала делать мне знаки, указывая на него, пригляделась получше. Защитный костюм и маска скрывали его фигуру и лицо, так что я пожала плечами, и О-Тайла раздраженно махнула на меня рукой.
Не только моя новая подруга таращилась на этого субъекта, многие арестанты не сводили с него глаз и активно перешептывались. Да что с ними всеми? В очередной раз я посмотрела на мужчину, и на этот раз отметила, что выглядит он плохо, и с координацией у него беда.
Надзиратель ослеп? Человеку плохо! Я хотела подойти и сказать, что новенький вот-вот упадет, но заметила, что в охране тоже появился новый человек, толстый и лысый, и что этот человек не сводит глаз с новенького мусорщика. Это удержало меня от активных действий, но я все равно посматривала на болезного — мало ли!
Когда объявили перерыв, и я с наслаждением стянула с лица маску, О-Тайла подбежала ко мне и возбужденно сказала:
— Это он!
— Кто? — не поняла я.
— Бог!