Арфа королей
Шрифт:
Брида хохочет, немало меня удивляя.
– Давай, Кира, ты же можешь лучше. Прошу тебя, не оскорбляй меня лживыми ответами.
– Первая часть, о том, что я новичок и высоко ценю предоставленную возможность, была правдой. Я понимаю, что для выполнения подобных миссий наши руководители и наставники, такие как вы, обладают опытом, позволяющим делать им верный выбор, решая, кого отправить и какие на кого возложить задачи. Мне не стоило ничего говорить о Дау и оспаривать планируемые детали выполнения задания.
– Так-то лучше. По крайней мере, ты взяла это себе за правило здесь, в тихом и безопасном Амбаре. Даже не думай заикаться о чем-то подобном после отъезда. То же самое, Донал, касается и тебя. К отбору мы подходим тщательно, взвешивая все риски и преимущества. У каждого из вас есть слабые
Она на несколько мгновений умолкает, словно размышляя о том, что сказать еще, и добавляет:
– Вижу, твои наставники не ошибались, и у тебя то, что на уме, то и на языке.
Так нечестно, совсем нечестно. А как же Дау? Если кто-то и прет всегда напролом, говоря то, что думает, так это он. Хотя я молчу, мои мысли, по всей видимости, отражаются на лице, потому что Брида добавляет:
– Твоя озабоченность, Кира, вполне обоснована. Ты, как известно, человек прямой. Как и Нессан. Но благодаря роли, возложенной на него для выполнения этого задания, ему будет легче соблюдать столь необходимую осторожность.
– Потому что он не будет вылезать с конюшни? – спрашивает Брокк.
– Нет, – отвечает Брида, – потому что на время выполнения миссии Нессан превратится в немого. И не произнесет ни единого слова.
5. Дау
День шестьдесят седьмой. Я на материке готовлюсь к выполнению задания. Шанс, о котором можно только мечтать, но почему мне отвели столь жалкую роль? Нет, я не жалуюсь. Каждое произнесенное нами слово, каждый наш ход зачтется нам в будущем и повысит шансы. К тому же, я понимаю стратегические преимущества немтыря. Если человек не говорит, значит ему не под силу передать другим услышанное. Более того, предполагается, что помощник кузнеца не умеет ни читать, ни писать. Поэтому окружающие при нем будут бездумно говорить что угодно, помимо прочего еще и считая тугодумом.
Трудно будет такое снести? С учетом последствий, которые все это может за собой повлечь, на деле мне придется терпеть все мыслимые унижения. Так и представляю, как ухмыляется Ливаун и как Брокк сочиняет о моем плачевном положении песнь. Думаю, они втихаря надо мной смеются. Но мне в голову тут же приходит мысль, что какие-то слова, которые я, по мнению сказавшего их, не в состоянии услышать и уж тем более передать, могут стать жизненно важным шагом к решению загадки, помогут нам найти и вернуть таинственную арфу, а потом возвратиться на Лебяжий остров, покрыв себя славой. Хотя по сути мы, скорее всего, вернемся без всякой помпы, как самые обычные ребята, проделавшие обычную для них работу. А пропажа и возвращение Арфы Королей станет легендой, известной одному лишь регенту да его ближайшим конфидентам. Ну и, естественно, нам пятерым, хотя мы сохраним все в тайне.
Я полон решимости не говорить ровным счетом ничего о несправедливом распределении ролей, в том числе и самому себе. Как и принимать в расчет тот факт, что Ливаун с братом давно стали опытными музыкантами и при дворе Брефны им придется делать только одно – оставаться собой, полностью обратившись в слух. Я не буду сравнивать это со своим собственным заданием: изображать из себя придурковатого мужлана. И не стану заострять внимание на неравенстве нашего положения, идеально играя свою роль. Если во всем этом есть какая-то подспудная справедливость, я буду вести себя так, что Арку наверняка впоследствии предоставит старейшинам острова обо мне положительный отчет. И подавлю в груди желание лицезреть, как Ливаун совершает ошибки. Это могло бы убавить шансов ей и повысить мне, но, в то же время, привести к провалу миссии, для которой нас нанял регент. Кроме того, я почти уверен, что мысли Ливаун движутся в том же направлении, что и мои. Мне уже доводилось наблюдать ее яростную волю всех превзойти. Почти равную моей, хотя и не до конца – она, в конце концов, женщина.
А Брокк? Брокк будет делать то, что делает всегда: петь, как ангел, касаться струн арфы и вызывать на глазах у публики слезы. И может случиться так, что ключи к разгадке тайны он отыщет быстрее меня или его сестры. В нем есть нечто привлекающее других. Из нас троих он единственный, кто способен разговорить кого угодно. Вполне возможно, что Брокк в ходе этой миссии отличится больше всех. Поэтому не принимать в расчет его точно не стоит.
Мы без конца повторяем свои легенды. Наставники пытаются застать нас врасплох, задавая вопросы за столом, когда мы ложимся спать или сосредотачиваемся на той или иной задаче. Я слышал, что и Ливаун, и Брокк допускали ошибки, откликаясь на свои настоящие имена. Благодаря вынужденной немоте мне легче, чем им – я могу повернуть голову или сделать какой-нибудь жест, когда кто-то произносит Дау, но это еще не значит, что в этом слове мне слышится мое имя. Разговаривать мне запретили на второй день по прибытии на материк, оговорив, что до нашего возвращения открывать рот можно только в самом крайнем случае. Однако добавили, что в последний вечер нашего пребывания здесь мне разрешат говорить за ужином. Следовательно, в пути мне придется направлять коня без помощи голоса. Тем лучше, ведь у меня есть кое-какой опыт верховой езды. А еще это означает, что до завершения миссии мне нельзя задавать Иллану-Огну вопросы об использовании инструментов и всего, что нам понадобится для совместной работы. Ну да ничего, справлюсь, обязан справиться. Буду жестикулировать, гримасничать, мычать, задействую все, что лучше всего послужит заявленной цели. Эта маскировка задумана с одной-единственной целью – выставить меня дурачком.
Я просыпаюсь во мраке ночи и тут же понимаю – что-то не так, хотя в казарме слышится только мерное дыхание Брокка. Сажусь. Мгновение спустя кто-то запихивает мне в рот кляп и силой его там удерживает. Я задыхаюсь и давлюсь, пытаясь глотнуть воздуха. Вторая рука зарывается в мои волосы и толкает вперед. Я изворачиваюсь и брыкаюсь, что есть сил, но тут подоспевает второй, хватает меня за ноги и стаскивает с соломенной лежанки. В груди бешено барабанит сердце, на коже проступает холодный пот. Молча и быстро меня волокут к двери. Из моей груди вырывается даже не крик, а приглушенный стон. Шевелится во сне Брокк. Ливаун за перегородкой бормочет «Заткнись!» и тут же опять засыпает.
Я уже почти на пороге. В голове яростно проносятся мысли. Что это? Нападение или проверка? Что мне делать – драться или пустить все на самотек? Меня тащат по темному коридору, вталкивают в комнату, я слышу лязг перекрывшего дверь железного засова и в неверном свете единственной свечи вижу двух человек в накидках с капюшонами. Черты их лиц скрыты повязками. Стало быть, всего их четверо. Надежды одолеть их всех нет никакой, даже если очень постараться. Да будут прокляты Ливаун и Брокк, а вместе с ними и этот нескончаемый день, утомивший их настолько, что они даже не смогли проснуться! Втроем у нас были бы все шансы справиться.
С моего рта убирают руку и вытаскивают кляп, теперь я могу дышать. А в следующий миг надевают что-то на голову, то ли куль, то ли мешок, чтобы нельзя было ничего увидеть. Меня отпускают, но не успеваю я ничего предпринять, как кто-то хватает меня за руки и связывает их за спиной. Понятно, это учебная проверка. Налет на Амбар не закончился бы в этой маленькой комнатенке и нападающие не позволили бы Брокку с Ливаун мирно спать в постелях, не причинив никакого вреда, да еще и в пределах слышимости. Не говоря уже об Арку и остальных.