Арфа королей
Шрифт:
Арку молча ждет, давая нам полную волю порасшибать лбы.
– Дау, хватит пороть чушь.
Это говорит скандинавский новобранец, высокий и крепкий бородач Хротгар. Мы с ним хорошо поладили. Он рассказал мне, как обстоят дела в его родных краях, как женщины там могут при необходимости выступать в роли лидеров, воинов и заправлять всем в доме, и как их уважают, чем бы они ни занимались. Вместе с ним на Лебяжий остров хотела поехать и его сестра, но ей всего тринадцать – на пять лет меньше, чем мне.
– Брокк – отличный воин, – продолжает Хротгар, – почему, по-твоему, Ливаун достигла таких успехов? Потому что годами с ним тренировалась, вот почему. А у него свой собственный стиль, только и всего. И
– Наверное, когда-нибудь мне действительно придется это решать… – отвечает Дау. – А что если нас отправят с тайной миссией, а я выступлю в защиту товарища, то всех нас тем самым раскрою? Разве нам не говорили, что задание всегда должно быть превыше всего?
Он смотрит на Арку, но если наставник что-то ему и отвечает, его слова тонут в шуме дождя, неожиданно хлынувшего с новой силой. Ливень с ревом обрушивается на остров, затмевая собой все, что только доступно взгляду, и в одночасье ставит точку на любых разговорах. Арку машет рукой на ближайший дом, и мы бежим в укрытие.
Через несколько часов, после ужина, мы сидим в общем зале, а на улице по-прежнему льет, как из ведра. В этот час вся община собирается вместе, чтобы вдоволь поесть, попить и насладиться приятным дружеским общением. У горящего очага рассказывают разные истории, по кругу передают кувшины с медовухой и элем, а те, кто может петь или на чем-то играть, развлекают остальных. Мы с Брокком любим музыку. Дома нас то и дело приглашали на деревенские праздники и свадьбы. Мы даже играли на торжественных собраниях у наследного принца Далриады, что недалеко от нашего родового гнезда. О том, что мы музыканты, сообщество Лебяжьего острова узнало сразу – приехав с притороченной к спине арфой, Брокк заявил об этом весьма недвусмысленно.
Арку тоже музыкант. Его руки – сплошные мышцы, и с кельтским бубном он обращается так же, как с мечом, словно считая продолжением своего тела. В его игре слышится и топот ног воинов на марше, и биение сердец, и звуки мира островной природы: хлопанье могучих крыльев альбатроса, плеск выгнувшегося, уходящего под воду тюленя, шелест ветра среди соломенных крыш. Бубном он владеет так же мастерски, как и навыками практически любого боя. Ни о жизни до острова, ни о том, где и как он всему научился, Арку не говорит ни слова. А мы не спрашиваем. Но мне хочется когда-нибудь услышать его историю.
Вечером, после той схватки в грязи, Хаки рассказывает нам о временах, когда он был ulfhednar, то есть берсерком или Воином в волчьей шкуре. Роль этих бесподобных воителей сводилась к тому, чтобы спрыгивать с носа ладьи, когда она подходила к берегу, и сеять ужас в сердцах врагов. Они дают богам клятву и, судя по всему, полубезумны. Нынешний рассказ касается топора, который долгое время приносил удачу своему владельцу. Но когда оказался в чужих руках, все изменилось. Эта история захватила нас всех, а мой брат, судя по чрезвычайно сосредоточенному выражению лица, уже сочиняет на ее основе балладу.
– И в ночь, когда Бриньолф испустил дух, – Хаки понижает голос едва ли не до шепота, – те, кто сидел у его ложа, клялись, что хотя топор лежал рядом с ним на носилках, в воздухе звучал его голос, исполнявший песнь острого клинка: «Домой, мой преданный хозяин, пойдем домой в обитель богов! Тому же, кто меня у тебя украл, я говорю: проклинаю тебя за предательство друга! Пусть меч твой затупится, а рука ослабеет, пусть враг смеется тебе в лицо до самой твоей смерти!»
Замечательная история. И какое кому дело, правда это или ложь? Теперь наша очередь всех развлекать. Мы на скорую руку составили квартет: я, Брокк, Арку и Имер – девушка, хорошо играющая на свирели. Я тоже умею на ней играть. Когда играешь вместе с другими, чем больше инструментов освоишь, тем лучше. Мы с Имер закручиваем вихрь, словно играя в вопросы и ответы, отсчитывая по очереди восемь тактов и постепенно наращивая темп. Ближе к концу те, кто считает себя танцорами, валятся с ног и хохочут до упаду. Странно, но это кажется правильным. В бою воины Лебяжьего острова – лучшие из лучших, об их подвигах слагают легенды и приглушенными голосами рассказывают у костров по всему Эрину. Но в такие минуты они превращаются в одну большую, сердечную семью.
На нас сыплются просьбы исполнить разные песни. К счастью, мы знаем почти все из них. Вечернее представление, как правило, начинается с баллад, причем баллад великих, повествующих об великих походах, об истреблении чудовищ, об освобождении пленников. Затем мы переходим на более скромный репертуар, повествующий о том, как злополучный третий сын удостоился руки принцессы, впоследствии доставившей ему гораздо больше неприятностей, чем он ожидал. Далее следуют похабные песенки, вполне уместные в бражном зале, трагические баллады о загубленной любви, и марши, которым подпевают старики, независимо от того, помнят они их слова или уже нет. Мы с Брокком любим сочинять и мелодию, и слова. Наши голоса прекрасно гармонируют друг с другом: мой – сильный и глубокий, его – воздушный и чистый, проникающий прямо в душу. Дома нас то и дело просили петь любовные песни, которые годятся для помолвок.
В случае с Лебяжьим островом они представляются не столь очевидным вариантом, но сегодня, видя, что сзади сидит Дау, зевая и даже не пытаясь скрыть скуку, я, вместо того, чтобы выбрать что-нибудь ему по душе, – хотя поди узнай, что ему нравится, а что нет, – решаю подарить ему самую милую и романтичную песнь из нашего репертуара и шепчу своим друзьям-музыкантам: «Прощание». Брокк слегка приподнимает бровь, но ни он, ни Арку не возражают.
«Прощание» – баллада, от которой плачут все – и женщины, и мужчины. Наша аранжировка начинается с арфы соло. Из ее струн Брокк извлекает мелодию, которая начинается с низких нот, а затем устремляется вверх, заканчиваясь не на последней, но на шестой с конца, рождая ощущение неоконченного путешествия или вопроса, который так и остался без ответа.
Ты пойдешь со мной, куда пойду я?Ты будешь рядом и в радости, и в горе?Когда солнце согревает холмы,И когда штормом волнуется море,Ты будешь со мной – на свету и в тени?Ах, я пойду за тобой, куда пойдешь ты,Я буду рядом и в радости, и в горе,И в грозу и в затишье,Я охраню тебя силой моих рук.С этой песней влюбленные вместе идут по жизни. Наступает радостный день их свадьбы, момент, когда муж впервые берет на руки новорожденного сына, время, когда он строит дом с окнами на море. Они идут рука об руку, как и обещали. Но вот приходит час, когда мужа ранят, рана воспаляется и влечет за собой смертельную болезнь. В итоге он ступает на путь, по которому она не может пойти вместе с ним, по крайней мере, пока. Ей надо вырастить ребенка, надо жить дальше, чтобы воспитать их сына сильным, храбрым и мудрым. И муж говорит: