"Аргар" или Самая желанная
Шрифт:
"АРГАР" или САМАЯ ЖЕЛАННАЯ
Аннотация: Земля, 2052 год.
Дочь ученого, живущую на протяжении 20 лет под землей, совет решил снарядить в экспедицию на поверхность. Ей выпала важная миссия узнать, стала ли пригодна почва к жизни, и можно ли дышать на поверхности не боясь отека легких. В итоге она узнала не только это, но и то, что подземных жителей Муравейника ожидал большой сюрприз. Голубая планета, которая не одно тысячелетие принадлежала людям, больше им не принадлежит...
– Внимание! Говорит глава Координационного центра Славянской Независимой Республики.
Механических голос, прозвучавший в динамиках, заставил меня оторвать голову от окуляра электронного микроскопа и расстроено вздохнуть. Сколько пафоса! Какая республика? Так, жалкая горсточка бывших политиков, олигархов и случайно затесавшиеся между ними ученые и работяги, которым эти политики и олигархи обязаны собственной жизнью.
Динамик захрипел, запищал, как будто к нему поднесли микрофон, потом звук выровнялся, и я услышала густой бас главы:
– Дорогие сограждане, сегодня двадцатая годовщина со дня страшной трагедии, изгнавшей человечество с лица Земли. Ровно два десятилетия назад наша голубая планета подверглась жестокой атаке из космоса. Целые континенты и океаны были сметены с лица Земли, а все живое буквально испепелила смертельная радиация...
– Интересно, кто ему речи пишет, - пробормотала я, протирая запотевший экран защитного костюма.
– Тише, Карина, - шикнул отец, бросив быстрый взгляд в сторону динамика, - тут везде камеры понатыканы. Хочешь, чтобы тебя признали разлагающим элементом?
Я резко передернула плечами, но промолчала, ведь отец был прав.
Наша лаборатория занималась изучением астероида, упавшего на Землю в 2032 году, и за ходом исследований велся тщательный надзор свыше. Образцом служил крошечный серо-зеленый камешек с разноцветными металлическими вкраплениями и огромным радиационным фоном. Это был единственный экземпляр небесного тела, погубившего человеческую цивилизацию, который достался Славянской республике. Его держали в специальном свинцовом сейфе, но даже через стенки толщиной в две мои руки просачивалось излучение. Правда, как выяснилось в ходе экспериментов, в малых дозах эта радиация не останавливала, а ускоряла деление живых клеток, и потому монстера, случайно затесавшаяся между колб и реторт, буквально за месяц из хиленького росточка превратилась в гигантскую лиану, листья которой достигали метра в поперечнике. Страшно даже подумать, что было бы с нами, если б мы зашли в лабораторию без защитных костюмов!
Глава правительства продолжал толкать речь, к которой я почти не прислушивалась. Мне гораздо интереснее было то, что лежало на предметном стекле. Только услышав "...почтим же память погибших минутой молчания", я выпрямилась. На мой взгляд, минута молчания была слабым утешением для тех, кто погиб из-за халатности своего правительства.
Запищал коммуникатор, я нажала кнопку громкой связи.
– Всему ученому составу лаборатории "С" срочно пройти в отсек для заседаний, - прозвучал манерный женский голос.
– Что на этот раз от нас понадобилось? Не хочу идти, я как раз только что-то новое обнаружила!
– на предметном стекле моего микроскопа лежали крошечные кубические кристаллы черного цвета, не дающие мне покоя.
– Пап, мы с тобой уже полтаблицы Менделеева нашли в нашем образце, но это нечто совершенно иное. Вещество неорганического происхождения... Я бы сказала, что это теллурид ртути, вот только...
– Колорадоит? Это невозможно, - отец заглянул в мой микроскоп. Он был отличным радиобиологом, можно сказать лучшим из оставшихся в живых, вот только слишком дотошным и недоверчивым.
– Идем, нельзя заставлять себя ждать.
– А моя работа?
– Она не убежит. Нам обоим не мешает прогуляться. Была бы мама, она б сказала, что мы здесь уже мхом поросли.
– Мамы здесь нет!
– жестко ответила я.
– Зато у этих тугодумов из совета очередная заморочка, а нам с тобой - очередная головная боль.
– Такова наша участь!
Отец нажал красную кнопку на панели управления, и лабораторный стол мягко въехал в предназначенную для него нишу. Бесшумно опустился защитный экран из матового кварца, армированного тончайшими свинцовыми нитями. На магнитном замке вспыхнул и погас огонек.
– Иногда я думаю о том, что лучше бы тогда, когда все случилось, мы остались бы на поверхности, - пробормотала я, наблюдая за отцом.
– Не говори глупостей!
– он повысил голос.
– Давай, пошли уже, а то пришлют кого-нибудь за тобой, например Акихито.
– Нет, только не его!
Тяжелые двери лаборатории медленно разошлись, утопая в стенах. Отец снял защитную перчатку и приложил ладонь к экрану сенсорного замка. Тихо щелкнул зуммер - все, дверь в лабораторию была надежно заблокирована. Теперь следовало позаботиться о себе.
Мы сняли ядовито-желтые костюмы радиационной защиты и сбросили их в специальный коллектор для обеззараживания, а сами в обтягивающих синтетических трико разошлись по боксам с инфракрасным душем. Не знаю как у других, а в Славянском корпусе вода подавалась только два раза в сутки и строго пятнадцать литров на человека. Этого мало, чтобы принять ванну, но вот на душ вполне хватало. У нас же в лаборатории всегда был запас обеззараживающей жидкости, которой мы щедро поливали себя после работы.
Вымывшись и переодевшись в свою одежду, мы с отцом вышли в отделанный пластиком коридор, под низким потолком которого тянулись километры кабелей и коммуникационных труб. Под ногами мягко пружинило виниловое покрытие.
– Пап, а как ты думаешь, мы вообще когда-нибудь выберемся отсюда?
– озвучила я свою самую сокровенную мечту.
– Я уже не помню, как выглядит небо. Это меня пугает.
– Не думай об этом. Если на поверхности радиация такая же, как у нашего образца, то там и думать нечего - в таких условиях не выживет ни одно живое существо.